Мечтатель у обочины (Лето 2002)
Мечтатель вышел на шумное шоссе.
Подумал он: – У другой обочины точно
часто встречается счастье и счастливы все.
Надо идти под землёй, где змеёй до другой обочины
вьётся переход, но глаза засекли вмиг
гимн неугомонным ремонтным. Как гранит,
хоровод здоровых букв: "ПЕРЕХОД ЗАКРЫТ".
Ступор... Хор голосов нестроен,
мутен, но громче ззззвона венннннн.................
................Видеть дано? Надо думать, не дурно
он одарил нас даром. Не даром мы рады...
Дырявое утро нутром не чище урны:
виден в соседних мирах дым!
Глаза? Исчезать чрез зеркальных зрачков
взор? Вздор! Розовых стекол лоск!
Видят они не дивное, вид не таков:
мир вымирает. Смертельно ранен Колосс,
клоп, поклоняющийся вшивым
и вымышленным шамкающим Им,
безумным нулям и немалым милям.
Мир вам, враги, говорим!
Грохот торговых когорт. Город –
дородный народ. Доходы не дохнут
у холодных и хватких кидал. В окна
клюнула луна – дыра край украдет скоро...
Сила... Слабый балласт для мысли,
если листы толстых фолиантов слиплись
там, где долгов полон страничный сосуд.
Плюнь! Обиды в память плюсуй.
Суд до суда. Стандартный постулат
титулованных властью.
Ставьте на степи – они стерпят,
а прятаться в тряпках старых – съедят.
Разным, но праздным – радость красной
кнопки под ногтём: метод решить все.
Ниспосланные силы: вчера – сны,
сегодня - самые немыслимые снимки в СМИ...
Мечтатель читал и думал о чём-то...
Точные числа и мглистые мысли
неслись с быстротой троллейбусов:
осталось стареть две зимы с ним,
с нелепым миром, где средь аллей пусто...
Время мерно норовит вырваться в лидеры,
незримо стать неизмеримым, мизерным.
Грядет самая страшная коллизия,
тихих таких, нехитрых пятерых.
И с волнением молвит слово нам
диктор, срываясь на крик: ВОЙНА...
Начатая неким Никем, немедленно в дело
пускает пёстрый пучок ракет спелых.
И небо в зрачке превращается в глину,
а немая мина подставляет спину.
Усилия шаткого щита воистину тщетны,
а ветер треплет стаю кассетных...
Корона нейронов – вороны, неровные рвы
и липкая лапа палатного. Плиты...
Конечное сечение, глина так близко,
слеп и нем слепленный...
Вот он. И рядом его же враг:
гора грязи для громадного морга.
За порогом – гром и молния, не моргай.
Тело смертно, они теперь вместе,
но где? Едкое прошлое плешь проест,
лики седых силятся отнять кислород.
Дороги... Они следуют срезам пород
звёздными долинами сумрачных мест.
Тесно и скользко, над ними – свод,
доводы идолов – вмёрзший свет.
Сетует и телец целиком отлитый из слитка,
что катится истинный путь-дорога
к городу Вавилону, где Башня-улитка
тянет себя трепетно к небу Бога...
Глупо! Полный провал глухих олухов.
Слухов глумливых источник склочный –
слуги господ. До последнего все уплочено:
получай – лучший край ярких всполохов,
но слеп и последний...
И каждый ждал жалкие капли.
Руки – пять пальцев держать жало.
Язык – не закрыт рот, слюна каплет.
Боли нет. Устала остужать лоб
вода. А не тот ли яд слова?
Воли нет. Ловкому ум – оковы,
а высшему смешать всё – забава,
бравада. Арбитр не требует игр!
Грифам - фирменных римлян и фиг ар.
Вата в ушах – шум муштрующих. Справа –
вот оно: тонущий ищет щепку,
мутный туман намотался на рифы.
Рифы... Суденышко с шоком приемлет мифы.
Руль... Мертвый кормчий держит чинно, крепко!
Тонущий стонет. Туман виноватый?
Камни, веками взымавшие дани?
И да, и нет... Сказано в правилах:
всхвалённый трижды поставил их!
Кто слеп, тот и будет после плясать
статуй вокруг, горлом другим
вдыхая ахи, выдыхая дым.
Мысль слинять тянет в сад,
да свет не пускает и яблок нет.
Кто слеп – песни петь,
а зрячих – чахнуть в склеп!
Пекло адово – кладовая для всех.
Далеко до верху - рехнуться,
до низу – жарко, кожура жухнет,
а хуже не будет: выход в духовку на кухне.
Толпы остальных в ров вернутся.
Перевёрнута вера, ровнее всех
наверное. Второй неверный шаг
гашеткой метко направит мрак...
КРРАК! Кара! Раскаянье криво.
Выговориться пустоте? Не тратьтесь, ступайте...
Теперь-то вы те, кто вы есть!
Месть сладка. Складка слегка паршива?!
Разгладить! Швы вышли из моды:
кровью красим черным-черно! Дым
знает один оттенок. Тотем беды...
Вскользь... Соль слёз ест сталь.
Злость... Бьёт столь веско в висок.
Мост... Ржавая важность – что сныть,
остов... Во сто крат больше страх. Растёт
старый кратер. Трактор войны
сызнова вонь надвинет. Взлёт...
Зло не прикроешь веками шор.
Рощи маковых клёнов взрастит тот,
имя менять чьё нам маячит, незрячим,
а Мечтатель не чтил тысячи чисел.
Лестницы в небо? Не больно хотелось!
Солнце кипело, вертело ось,
но так не будет всегда...
И едва ли Дева ведает о деяниях:
ангелы легально галионы – на дно,
храм – мрак, как в кармане наркомана.
Денно и нощно надо одно:
швали – лишь шанс для шага выше,
демиургам – гамбургеры да румбу с бабами,
теням – мягкие тона на тонких крышах,
остальным – места без хлама для холма и креста.
Дурость растёт, старится мудрость,
растертая в порошок... Не хорошо!
Шорохи слов без расчёта так отчётливы,
не чета тихим, точёным и точным.
И течёт чёрная от чего-то кровь...
До кожи ужатую чужую жизнь
жадность слепая лопает торопливо,
опасливо глупость дрожит.
Гонит наглость на головы безвольным,
душит крадущаяся сзади зависть больно –
источник бед – к другим и себе.
Камнем привален люк. Ключ исключён!
Но бьётся снизу о бетон знание,
тратя на трещины тысячи имен,
одно – за каждую щель в толще.
Разрывы же с визгом резво ровняют разных
с землёй и по росту, стопор прост:
смерти не всё ли равно? Верно, раз мы
станем тем, из чего каждый пророс.
Недоверие водворило эру вороватого ego,
створки склепа души с шипением скреплены,
мучает в течение ночи пресный серп луны,
светящийся сквозь слои искусственного снега,
гаснет... Страх открыться скрыт
в слабости стен собственных заветов! Пока же
каждый жаждет дележа чужой поклажи,
мнимые анонимы будут ямы под ним рыть.
Так будет всегдаааааа........................
..............йййАркий ряд фар – рикошет от штор,
громкий гудок голосит оголтело.
Пролетело темное нечто, волной восторг
и шаг назад, дожидаться тишины. Белым
бельмом одежда дежурных достойных,
и очередь речи чеканить бесконечна.
Зверь будет резвиться на развалинах,
заранее знаменуя смену человечества на вечность.
Мечтатель очнулся: незачем переходить.
Там не лучше, чем здесь – также тесно и суетно.
Настигло состояние невосприимчивости виду впереди,
пристально рассматривает след на
последнем снеге зимы.
А с неба – лёд и первая треть звёзд...

Состояние: не помню