Знаете, я не знаю, что вам рассказывать про Казань. Вся моя проблема в том, что я не знаю Казани, вернее, знаю ее не с той стороны, о которой можно рассказать людям, никогда не бывавшим там. Ну, в самом деле, разве кому-то будет интересно, что ключ лежит все на том же месте; что ирга все также вкусна, хотя достать ее становится все сложнее; что сосед справа все такой же злобный, как в те годы, когда мы лазили в сад за его яблоками и помяли его картошку; что сад по-прежнему выглядит заброшенным и в этом вся его прелесть; что дуб, распуская свои листья, все также закрывает самый лучший вид на разлив Реки, но все равно, видно и Волгу, и проходящие по ней баржи, и Верхний Услон с какой-то церквушкой и высокой антенной, и железную дорогу с поездами; что у А. новая собака, но все той же породы, и поэтому уже четвертую их псину на своем веку я все также называю Эрчиком, хотя зовут ее совсем по-другому. Разве кому-то интересно, что молочный по пути на остановку 18 автобуса, который уже давно не ходит, все еще жив и сохраняет тот самый запах, как в детстве, вот только Айгуль там уже не продается, хотя колбасный сыр все еще пылится на прилавке? Что во дворе, который мне раньше казался огромным как три футбольных поля, а на деле не дотягивает даже до половины одного, все те же барабаны, горки и лабиринты, только поменьше, или это просто я выросла? Что на кладбище, моем первом и главном кладбище все также много комаров и все также тихо по утрам, и паучок все также плетет свою паутину на могильных плитах?
Полнейший back in на два дня, и порой приходилось себя одергивать: тебе не 10 лет, Женя, на нижней аллее не раздастся крик Жанки (она в Америке, ты же знаешь, и собирается стать врачом, и ездить в экспедиции в Африку) или Юли (с Юлей, у которой уже двухлетний ребенок, вы потом встречаетесь в центре, пьете кофе и вспоминаете ваши первые заработанные на лечебной ромашке рубли); совсем другие дети бегают по вашим аллеям, строят штабики в ваших зарослях и обрывают чужие, зеленые, кислющие, яблоки. У вас выросла достойная смена, гордись ей, Женя, смотри в окно, вспоминай себя босоногой, и помни, помни то место, где прошло все твое летнее детство.
Пообещай вернуться через год, тебе есть, куда и зачем возвращаться, здесь твои могилы, здесь все еще живешь ты – маленькая и настоящая. Ты даже про историю на этой кухне говоришь не как краснодипломница истфака МГУ и абитуроаспирантка, а как тот наивный ребенок, который верил в то светлое будущее, которое сейчас твое – ну, признай это наконец – твое прекрасное, прекрасное настоящее.

А еще, знаете, как это бывает – когда ныряешь на глубину, ты набираешь в легкие побольше воздуха и плаваешь-плаваешь-плаваешь под водой. Мир под толщей воды прекрасен и восхитителен, и тебе даже кажется, что ты его неотъемлемая часть. Но все-таки самый прекрасный момент наступает, когда ты, отталкиваясь от дна ногами, резко всплываешь на поверхность, к солнцу, к небу, к воздуху. И ты чувствуешь себя свободным. Это чувство свободы – лучшее, что ты мог мне оставить.
И поэтому – спасибо.