Итак, неделю я жил в лесу, и это был замечательный опыт. Я заранее сказал всем, кто по недомыслию мог начать меня искать за чем-либо, что не надо так делать и отключил телефон. Все равно никакой телефон неделю заряда не держит.
Я обустроил себе удобное лежбище возле строго и мертвого дерева, где было недалеко до воды. Днем по большей части спал, пока тепло, или собирал бруснику, или грибы, или-валежник на ночь. Сухие легкие ветки горят очень быстро и их надо действительно много, если не хочется предрассветные часы встречать в полной тьме.А тьма, надо сказать, была преизрядная. ибо часть ночей луны не было вовсе а звезды хоть и яркие, но древесных крон не пробивают. Впрочем, мне светили зеленоватые гнилушки, а как то раз я видел поляну, полную светлячков так как бывает только в детских мультфильмах. Казалось, их можно черпать горстями. Они сидел траве, и в расположении их спин явственно читались знаки. Тайные символы, которые не могут быть выражены словами языка людей... нечто древнее, нечто, что существовало до всякого сознания, которому нужны слова чтобы обозначать мир, присваивать его явления себе. Я читал их спинным мозгом, древним инстинктом зверя, который еще не придумал привязывать кусок кремня к палке. Сверху же звезды и темные пяттна ветвей, закрывающих эти самые звезды, складывались в продолжение знаков. Все было правильно. Два раза мне удалось поймать змею, один раз ужика, а второй- натурально гадюку, что жила во влажном мне у заболоченного берега ручья. Змей я съел, а их черепа и кожи оставил в лесу, повесив на ветки какого-то кустарника, имени которого я не знаю. Днем лес спал, одуряюще пах холодной водой и прогретой корой сосен. Хвоей и листьями. Скорой осенью он пах, и ярко-красные брусничники только подтверждали это ощущение. Спелая брусника- именно ей кровоточит лето, умирая.
Ближе к ночи я заваривал в котелке листья дикой малины, придвигал поближе ворох собранных за день веток и начинал ждать. Огонь потрескивал, выплевывая в темноту целые вороха искр, и лес постепенно просыпался. Лес смотрел на меня со всех сторон, равнодушно и по доброму. Он кричал мне что то голосами совы и отбивал морзянку падающими шишками. Иногда, чтобы подчеркнуть момент- падала звезда, оставляя яркий росчерк. Лес не молчал ни минуты, рассказывая мне свои сказки, но чаще- беседуя сам с собой, и я не мешал ему. неведомые твари ходили на границе, очерченной косттром.. невидимые, ибо их шкуры поглощают свет а глаза не дают бликов. Они дышали дымом, и я предлагал им отвар из своего котелка и сигареты. Бывало, твари оставались посидеть рядом, всегда устраиваясь за спиной. Я ощущал их холодное дыхание на загривке, их взгляды и их присутствие. Мы славно проводили время, да. Одна даже решила себя показать, в образе неведомой птицы возникнув из темноты и бесшумно пролетев над огнем. Я совершенно потерял счет времени, потому как нечем было его измерять, если не брать в рассчет движение солнца или скорость сгорания дров. Каждая ночь была вечной, и каждый день был прежним. Я просто плыл сквозь замершее время, постепенно разучаясь говорить, и полагаю, взгляд мой вылинял, сменив цвет на цвета седого мха, и сухой коры, и теплого пепла, и утренней зябкой хмари. Я терял свой запах, пропитываясь ароматами смолистого дыма, и хвои. и горького лыка. а еще- я не существовал для мира, просто выпав из него. Как не было меня совсем. Не было никогда, и никто не поручится, что еще будет.
А порой я уходил от огня, в непролазную лесную ночь, и тогда твари подходили совсем близко. Непонятные и чуждые лишенные злобы в ее привычном понимании. Они бесплотными руками трогали мои волосы, терлись об берцы, гладили по плечам... Общались по своему. о чем? кто знает... Рассказать это не получится, но вполне можно пережить опыт. жил с ними, постепенно становясь одним из них, случайно и естественно.
Это того стоило. незримый, сказочный мир, ставший недоступным с тех пор, как все чудовища ушли из шкафа и мы разучились понимать язык зверей.
Потом я ушел, потому что было пора.
Я еще вернусь..