Дом омывался ветрами и все стенки попеременно принимались носить звёзды с полотен, чтобы ночь не была так скучна и потерянно тревожна. Один фонарь за огуречным полем не давал мне возможности закрыть глаза безвозвратно, потому что бросался в раму зелёными лучами, которые отскакивали и до зёрен разбивались на лице. Мальчик пододвинулся к забору и тёплая кочка мягко просела под его бёдрами, чтобы корневая пыль ссыпалась к ступням и пачкала низ штанин, которые были закатаны до косточек и отекали, словно сливовые шишки под кожей. Путь в темноте был выбит неожиданно прорезающимися в асфальте трещинами, которые кое-где приподнимали, словно ковёр, чтобы свернуться к лесу и залиться дождевой синью с пыльцой или иголками. Я еду вслед за братом, чтобы проскочить мимо ямы и безболезненно подпрыгнуть на седле, если всё же ошибусь с выбором трюка или координат цирка. Слишком уж раннее перевозбуждение и можно даже не заглядываться в план предсказаний, чтобы наблюдать за своим падением с велосипеда во сне к ребру возвышенности, которую перекроют паркетом ивы и отпустят множиться от корня дальше к огороду, где брат с разгона не сможет смять картофельные кусты и наглядно погрязнет в болоте. Ещё одно пробуждение и волна ванили хлынет к плечам, которые впервые отторгнув прошлогодние крылья, боком раскинутся на подушке берега в позе снежно принюхивающегося к животу котёнка, когда тот не захлебнётся под пледом в рожке и сумеет справиться с дрожащим приливом, чтобы уснуть у запертого киоска с мороженым. Дождь ушёл без следа и горячие крылья вспорхнули на ветру, когда солнце раскрасневшись предложило сесть на себя и оттолкнуться к зеркальному куполу, который отражал реку и оставлял кадры в золоте церковного киножурнала. Головокружительно приземлившись ангел стал изогнувшись дышать и фыркать, когда увидел, что рядом с фундаментом повалился крупный кот, который суеверно пугал своей чернотой. Река не замёрзла по вертикали и только с моста создавалось впечатление, что по поверхности вяло дрейфуют неуживчивые и неразгаданные облака. Я лишь слежу за причёской своей сбивчивой души, которая поднимается вверх и становится глаже, когда холодные ножницы касаются переносицы и тревога оставляет на лице тончайший след после бессонного разреза. Я вынесу одно горящее предложение, которое залито цветами и карамелью, чтобы лепестки походили на леденцовый веер вокруг бутона и слова ложились на эти же лепестки, которые сокращая угол под тяжестью стремились бы опасть к стеблю.
Курилка*
[Print]
jmot