Ей не нужно было быть красивой, чтобы подороже продать свою красоту. Но она была прекрасна во всех своих проявлениях. Ей не нужно было следовать моде, она сама много лет ее создавала единолично. Она могла позволить себе любовь к любому мужчине, не оглядываясь на его капитал. Из бедной приютской сиротки, превратившись в богачку, она заработала все свои деньги своим трудом.
Любовники, любовницы... Ей было можно все, только ей французское общество после войны могло простить роман с фашистом.
Назвать ее «королева» чего либо? Слишком мелко!
Свобода женщины, право на удобство, на выпендрежную красоту, на китч, эпатаж, не ради того чтобы удачней выйти замуж, а для того, чтобы ярче выразить свою сексуальность.

«Шанель отличали смелость, свежесть, подлинность, убедительность. Она была исключительной и знала это. Не очень женственная по характеру, великолепно владела искусством очаровывать и соблазнять. Она была гениальна, и по этой причине ей прощались все грехи.» (с).

«Она породила эстетику женщин, увлеченных вихрем эмансипации, которые начали работать и перестали подчиняться устаревшему стилю жизни.» (с)

Она придумала женские брюки, она одна из первых избавилась от длинных влос.

«Она изобрела новое тело, освобожденное от обязанности иметь внушительный бюст, тонкую талию и массивные бедра. Она обратила лица женщин к солнцу, дабы приобрести темный тон кожи, что было тогда в высшей степени неприемлемо. Она еще больше укоротила юбки и позаимствовала удобство мужской одежды, даже позволила обтянуть тело такой прозрачной материей, как трикотаж.» (с)

«У меня был возраст нового века, и он обратился именно ко мне, чтобы я выразила его через одежду», – дерзко заявляет в своих мемурах Шанель.

Джинсы, свитера из грубой пряжи, духи из неповторимых запахов и фантастические украшения...
Спи спокойно, Габриэль, ты там, где должны быть подобные тебе, таинственные, прекрасные, исчезающие во мраке неземные существа, где твой любимый черный цвет, как символ беспредельной глубины смешан из всех существующих красок, фарса, трагедий, безудержного смеха и печали – в сказке.

Безумные выходные. Над нами прошел мелкий бес в белом плаще с кровавым подбоем. Древний рим, в маленьких комнатках расстелил парчу и рассыпал жемчуг. Устрицы мидии, креветки, пиво, закуски. Полногрудая кабатчица намазывает маслом хлеб. Смех безумных друзей заполняет до краев сосуд в котором варится каша общения, сексуальности и дискуссий которые вспыхивают как пламя, а потом текут как вода омывающая свои берега так как буд-то руки гладят плечи, навевая на голову сон.
Яркий, безумный, горький, капризный он смотрит прямо мне в душу, без волнения, без понимания, но с таким рвением, устремленным вперед, что тонкие искры играют с нами в прятки. Милая, добрая, сильная, домашняя, отзывчивая жена признавая в близи себя мой тон, говорит мне приятные вещи.
Мы все зачерпываем глину и каждый делает свое "шлеп", собирая облик достойный остаться во дворе девятиэтажки, не знающий ни слова по русски.
И если кто-то что-то добавит, то только он. Обмокнет кисть в истому и в ласку, проведет ей по центру щемящему грудь и ляжет рядом на подушки, отражая свой свет в зеркалах.
А серым утром опять механизм оболочек, повторение мелких шагов на север. И под железным панцырем, охраняющим нежное sensitiv от агрессивной и пустынной среды повседневных будней мы продолжим недавний бег ярких красок затуманеных легкой дымкой пригревшихся в тепле выходных оттаявших душ.
Если кто-то стучится снаружи, предлагая принести тебе боль, нет времени ему отвечать, потому что нет времени плакать.