Я Боуя раньше сильно любил и уважал до такой степени, что даже пустился коллекционировать его пластинки. Пестовал их и лелеял, не щадя ни средств, ни здоровья. Не глядя, обменивал хлеб насущный в размере месячной университетской стипендии на пищу духовную в виде пластинок обозначенного Боуи. Одна стипендия 50 рублей = одна пластинка именитого артиста.

Хорошо, что Боуи пластинок к тому времени выпустил меньше, чем у меня за пять лет учебы могло быть стипендий. И еще лучше, что до Тюмени они практически не доходили. Иначе, умер бы я с голоду, не получив высшего советского образования.

Но зато те из них, которым суждено было пересечь Уральский хребет в единственном экземпляре, все у меня имелись. Ну или по-крайней мере, в руках моих держались и переписывались на магнитофон.

Покупались они или «вышухивались» (выменивались) на пластиночной «туче», что собиралась дважды в неделю на крыльце тюменского училища искусств.

Любить Боуи в Тюмени в середине 1980-х считалось круто. Не потому, что был он сверх там популярен, а потому что никому нафиг не был нужен, и вообще его мало кто знал. А кто знал, не ценил и старался сбагрить или зашухать на Пинк Флойда или Блэк Саббат с Вайтснейком. Мяталл был актуален и поощряем тогда со страшной силой. Приедешь, бывало, в соседний Свердловск, идешь по ночному городу и буквально из всех окон несется или Айрон Мейден или Аксепт. Люди головы в окна высунут: хайрами трясут. Тоталитаризм.

Боуи же на признанного в Сибири мастера зарубежного рока не тянул. В Сибири Боуи был настоящим маргиналом.

При этом Боуи был знаком времени. Повлиял на тогдашний двигатель музыкального прогресса - БГ да на Майка Науменко. А те в свою очередь на всех остальных. Сейчас для России это все кануло в такую глубокую лету, что люди вроде меня пытаются с этой глубины это дело нашарить и отловить, чтобы осмыслить а почему это так было. И главное, зачем.

Со мной дело обстояло так:

В 1983-85 г.г. 9 и 10 классах я доучивался с Серегой Устиновым. Мы с ним сдружились на почве хеви-метала и автодела, которое изучали в УПК. Я шарил в метале примерно так же, как в автоделе: никак. А Серега, наоборот, способный был и к тому и другому, и решил взять надо мной как над отстающим шефство. Любви к автоделу он мне не привил, а вот в хеви-метале я вскоре вполне преуспевал на троечку.

Серега был меломаном со стажем и связями. Жил он по соседству со старшим нашим товарищем Маратом, у которого водился фирменный винил, который он Сереге за 5 рублей за пласт записывал на своем супер-пуперном аппарате - катушечном мафоне Олимп с проигрывателя Арктур-001.

Катушек с музоном у него было не меньше 40. На каждой катушке по два альбома, а, значит, около 80 альбомов отборнейшего металла в закромах. Но не металлом единым жив человек, конечно. Были у него и Квины и Пинк Флойды и даже Юрий Антонов (для родаков). Но все равно, отрывались мы с ним по-полной по Айрон Мейдену да Мановару, по ЭйСи-ДиСям с Акцептами. Выставляли колонки Радиотехника АС-90 в форточку и пугали случайных прохожих "Призонером" с мейденовского "Числа зверя", там, где диктор злобливо читает:
"We want information... information... information...
Who are you? The new number two who is number one...
You are number six
А потом еще злобливее смеется:
I AM NOT A NUMBER!!! I AM A FREE MAN!!!
HAHAHAHAHA
А потом барабаны и гитара: та-да-да-да - та-да-да-да-даааа!!

Анацефалы, короче. Наивные сатанисты. Что с нас взять, кроме анализов? Но весело было.


Мы подросли, закончили школу. Я в универ поступил, а Серега на тучу за пластинками стал самостоятельно без Марата ходить. Я-то побаивался туда соваться. Люди там серьезные собираются: вдруг чего по незнанию да по молодости ляпнешь, засмеют знатоки музыки, будут потом всю дорогу издеваться. Стыдоба. А Серега как раз вписался, шухаться пластами стал, домой новые приносить, а я у него переписывать.

Все шло по плану. Или, как говорили металюги: по Планту. И шло бы по нему, не начни Серега общаться с Ромычем Неумоевым да с Шапой да с Пахомычем.

Пахомыч соседом Серегиным был и учился вместе с Ромычем на физфаке. Он их и познакомил друг с другом. А Шапа с Ромычем до этого в школе вместе учились. Они уже тогда были частью той прогрессивной молодежи, которая бросала вызов советской морали и идеологии, слушая вовсю Аквариум с Зоопарком и презирая всякие Назареты с Пинк Флойдами. Они отлавливали на туче импортный музон, который по "Голосу Америки" из Америки враги СССР крутили. А крутили враги в середине 1980-х "новую волну" да панкуху: Б-52, Костелло, Клэш, Секс Пистолз, Рамонс, Дюран Дюран, Депеш Мод, Язу и т.д..

И вот однажды прихожу я к Сереге домой, предвкушая: поживлюсь сейчас чем-нибудь новеньким металлическим с тучи свеже вышуханным.

Захожу к нему в комнату, а он пленку с Мановаром и Акцептом затирает и ерунду какую-то на них записывает. Я охуел, говорю:

- Ты что, гад, делаешь?!

А он отвечает:

- Я, - говорит, - послушал вчера "Армед Форсес" Элвиса Костелло, которого мне Ромыч дал, и теперь не в силах воспринимать ничто другое. Я понял, наконец, что есть настоящая музыка - простая, без помпезности и излишеств. Искренняя, как вражеский выстрел. Не милы мне отныне ни хард-рок ни металл. Ни к чему они мне боле.

- Да ты ково хоть, Серега! Опомнись хоть ага маленько. На свете нет прекрасней красоты, чем красота тяжелого металла!! Подожди денек, может, пройдет.

- Нет, - говорит Серега, - не пройдет. Мои глаза теперь открыты и никаким металлом их не закроешь вовек.

Ну а я чего? Не ходить же в металлюгах слепым сатанистом одному? Одни мы с Серегой да Васькой на всю Зареку рокера были. Позлился я на него за предательство светлых идеалов черного металла и пошел за ним куда его глаза глядели.

А глядели они в нужном направлении. Вскоре мы набрели и на Клэшаков и на Пистолз, и на Адама с Муравьями. Всячески их слушали и ими восхищались.

И вот как-то в начале зимы 1986 г. приносит он мне две пластинки (тоже Ромыч дал) какого-то Дэвида Боуи.

Одна была Low ("Безнадежный"):



А вторая - Scary Monsters (And Super Creeps) ("Страшные монстры и супер уроды") немецкой штамповки:




- Ромыч приказал слушать, - говорит Серега. - Шапа с пацанами летом в Питер к БГ ездили. Тот им показал гитару Боуи, на которой теперь играет, и сказал, что Боуи нужно слушать всенепременно.

Так через Серегу говорил сам заратустра всея Руси Борис Гребенщиков, сам того не ведая где и кем его слова будут услышаны. Вот резонанс какой был!! Один раз сказал - по всей стране, как круги по воде, разошлось. А сейчас от интернета оглохли люди. Нихера не слышат.

Раз сам БГ сказал, а Ромыч приказал, - что поделаешь? - надо слушать. Тут же пласты на катушку переписали.

"Лоу" меня не впечатлил. Пол-пластинки электронщина какая-то бессловесная и нудная. Затер я его вскоре. А "Монстры" напротив, зацепили. Особенно первая сторона вся полностью. На второй я по "Тинейдж Уалдлайф" учился у Боуи модулировать голосом и выводить рулады. Вскоре пришел к выводу, что он это делает лучше меня и перестал модулировать.

"Монстры" мне своей "ново-волновостью" как раз понравились. Вроде попса, но все пристойно интеллектуально: здесь - японочка некая яешню жарит и по-японски шкворчит, здесь - Боуи в "Итс Ноу Гейм" хрипит, надрывается, а здесь - Фрипп на гитарках фриппит, наяривает. "Эшис ту эшис" - вообще шадэвр.

Боуи всегда обладал чертой прорубать конъюнктурную малину раньше всех остальных. Он и в кабаре пел в середине 1960-х, потому что искренне верил, что именно там большое будущее, деньги и слава. Потом в труппу пантомимы за театральщиной подался. Потом в хиппы за бобдилановщиной. И лишь затем андрогином Зигги Стардастом заделался. Играл в эпатаж - верный метод успеха и популярности. Не всегда, возможно, попадая в точку своим конечным результатом, но в принципе верной шел дорогой почти всегда.

И за ним следовали остальные, а простой народ вроде меня к нему тянулся, думая, что вот он заветный крутняк, улет и обсад.

Боуи был все 1970-е романтиком и символистом (The Man Who Sold The World, Hunky Dory), декадентом (Diamond Dogs, Station To Station), экспрессионистом (Low и “Heroes”) и постмодернистом (Young Americans и Station To Station).
«Страшные монстры», вышедшие в сентябре 1980 г., являются всему этому ретроспекцией и подводят черту под его 1970-ми.

Ashes To Ashes (Из праха в прах)
В видео к песне, снятом на площадке «Чужого» Скотта, прошлые свои прегрешения Боуи расчищает бульдозером, сметая с пути целую стаю псов в виде модного тогда движения «новых романтиков» Блиц, а также самого Безумца в сопровождении назидательной беззубой старушки по имени Рок.




На обложке альбома и в видео к «Праху» Боуи одет в костюм Пьеро. Пьеро – артистическое воплощение Боуи времен его занятий в труппе пантомимы в конце 1960-х. На обложке Space Oddity Пьеро тоже присутствует.

Боуи по этому поводу говорил в 1971 г. следующее:

«Музыка может говорить о серьезном. Однако как медиума ее не следует подвергать сомнению, анализировать или принимать слишком серьезно. Ее следует разукрасить, сделать из нее продажную девку, пародию на саму себя. Сделать из нее клоуна, медиума Пьеро. Музыка – маска для послания. Музыка – это Пьеро, а я – исполнитель – то самое послание».

Ashes to ashes


Более подробно, с продолжениями и комментариями, все это можно прочитать у автора, здесь: http://za-gonzalez.livejournal.com/275037.html
Мне, впрочем, мой вариант, более сокращенный и с комментариями больше нравится; я тоже продолжу вскоре, еще про Боуи из товарища za-gonzalez сделаю выборку.