Сегодняшнее общество – это уже не дисциплинарное общество Фуко из богаделен, сумасшедших домов, тюрем, казарм и фабрик. Его место давно заняло совсем другое общество – общество из фитнес-студий, офисных высоток, банков, аэропортов, торговых центров и генетических лабораторий. Общество XXI века – это уже не дисциплинарное общество, а общество достижений (Leistungsgesellschaft). Его обитатели также зовутся уже не «послушными субъектами», а субъектами достижений. Они сами себе предприниматели. Часто используемое понятие «общество контроля» также не соответствует этому переходу.

Дисциплинарное общество – это общество негативности. Оно определяется негативностью запрета. Негативный модальный глагол, который им управляет, – это «не-сметь». Глаголу «должен» также присуща негативность, негативность принуждения. Общество достижений все больше избавляется от негативности. Усиливающееся дерегулирование напрямую уничтожает ее. Безграничное «мочь» – вот позитивный модальный глагол общества достижений. Его коллективная множественная форма в утверждении «Yes, we can» как раз выражает позитивный характер общества достижений. На место запрета, приказа и закона встают проект, инициатива и мотивация. Дисциплинарным обществом все еще управляет «Нет». Его негативность производит сумасшедшего и преступника. Общество достижений, в свою очередь, порождает больного депрессией и неудачника.

Смена парадигмы от дисциплинарного общества к обществу достижений характеризуется непрерывностью в одном отношении. Социальному бессознательному, очевидно, присуще стремление к максимизации производства. Начиная с определенного показателя производительности, дисциплинарные методы или негативная схема запрета быстро упираются в свои границы. Для повышения производительности парадигма дисциплины заменяется парадигмой достижений или позитивной схемой способности, потому что с определенного уровня производительности негативность запрета имеет блокирующий эффект и затрудняет дальнейший рост. Позитивность способности гораздо эффективнее негативности долженствования. Так социальное бессознательное переключается с долженствования на способность.

Субъект достижений быстрее и продуктивнее послушного субъекта. Тем не менее способность не отменяет долженствования. Субъект достижений остается дисциплинированным. У него за плечами дисциплинарная стадия. Способность повышает уровень производительности, достигаемый с помощью дисциплинарных методов, императива долженствования. С точки зрения повышения производительности, между долженствованием и способностью существует не разрыв, а непрерывность.

Ален Эренберг видит корень депрессии в переходе от дисциплинарного общества к обществу достижений: «Карьера депрессии начинается в тот момент, когда дисциплинарная модель управления поведением, которая авторитарно и с помощью запретов приписывает роли социальным классам и обоим полам, отбрасывается в пользу нормы, которая требует от каждого личной инициативы. Страдающий депрессией не полон сил, его изнуряет усилие стать самим собой».

Проблема в том, что Ален Эренберг рассматривает депрессию только с точки зрения экономики самости (Selbst). Согласно ему, к депрессии ведет общественный императив слушаться только самого себя. Для него депрессия – это патологическое выражение краха попыток позднесовременного (spätmoderne) человека стать самим собой. Но к депрессии напрямую ведет еще и нехватка отношений, характерная для возрастающей фрагментации и атомизации социального. Об этом аспекте депрессии у Эренберга не говорится.

Он также не замечает и присущее обществу достижений системное насилие, которое вызывает психические инфаркты. Не императив слушаться только самого себя, но принуждение к достижениям вызывает депрессию от истощения. В этом отношении синдром выгорания выражает не истощенную Самость (Selbst), но скорее истощенную, выгоревшую душу. Согласно Эренбергу, депрессия распространяется там, где приказы и запреты дисциплинарного общества отступают перед личной ответственностью и инициативой. В действительности больным делает не переизбыток ответственности и инициативы, а императив достижений как новый приказ позднесовременного трудового общества.

Жалоба депрессивного индивида на то, что ничто невозможно, возможна только в обществе, которое верит, что нет ничего невозможного. Мочь-больше-не-мочь ведет к деструктивным упрекам самому себе и аутоагрессии. Субъект достижений находится в состоянии войны с самим собой. Депрессивный индивид – это инвалид этой внутренней войны. Депрессия – это заболевание общества, которое страдает от переизбытка позитивности.

Субъект достижений свободен от внешней инстанции господства, которая принуждала бы его к труду или даже эксплуатировала бы. Он сам себе господин и суверен. Поэтому он никому не подчиняется или же подчиняется самому себе. Этим он отличается от послушного субъекта. Исчезновение инстанции господства не ведет к свободе. Скорее оно приводит к совпадению свободы и принуждения. Тем самым субъект достижений вверяет себя принуждающей свободе или свободному принуждению к максимизации достижений. Эксцесс труда и достижений обостряется до самоэксплуатации. Оно эффективнее эксплуатации со стороны других, потому что оно сопровождается чувством свободы. Эксплуататор одновременно является эксплуатируемым. Эта самореферентность порождает парадоксальную свободу, которая в силу присущих ей структур принуждения оборачивается насилием. Психические заболевания общества достижений как раз и являются патологическими манифестациями этой парадоксальной свободы.

Глубокая скука

Переизбыток позитивности проявляется как переизбыток раздражителей, информации и импульсов. Он радикально изменяет структуру и экономику внимания. Из-за этого восприятие фрагментируется и рассеивается. Возрастающая нагрузка на работе также требует особых методов управления временем и вниманием, которые опять же влияют на структуру внимания. Многозадачность как метод управления временем и вниманием не представляет собой цивилизационного прогресса. Многозадачность – это не способность, которой человек мог бы обладать только в трудовом и информационном обществе поздней современности. Скорее речь идет о регрессе. Многозадачность как раз широко распространена среди диких зверей. Это метод управления вниманием, который необходим для выживания в дикой природе.

Зверь, занятый потреблением пищи, должен одновременно обращать внимание и на другие задачи. Он должен, например, отгонять голодных конкурентов от своей добычи. Он должен постоянно следить за тем, чтобы его самого не сожрали. Одновременно он должен стеречь своих отпрысков и не сводить глаз со своего полового партнера. В дикой природе зверь вынужден распределять свое внимание между различными формами деятельности. Поэтому он не способен погрузиться в созерцание – ни пока жрет, ни пока спаривается. Зверь не способен погрузиться в созерцание своего партнера, потому что он одновременно должен прорабатывать фон. Не только многозадачность, но и такие активности, как компьютерные игры, требуют широкого, но плоского внимания, похожего на бдительность дикого зверя. Недавние общественные тенденции и структурное изменение внимания все больше сближают человеческое общество с дикостью.

Культурными достижениями человечества, к которым относится и философия, мы обязаны глубокому, созерцательному вниманию. Культура предполагает окружающий мир, в котором возможно глубокое внимание. Это глубокое внимание все больше вытесняется совершенно другой формой внимания, гипервниманием (hyperattention). Стремительное переключение фокуса между разными задачами, информационными источниками и процессами отличает это рассеянное внимание. Поскольку оно имеет очень слабую терпимость к скуке, оно также мало допускает ту глубокую скуку, которая не помешала бы и творческому процессу. Вальтер Беньямин называл эту глубокую скуку волшебной птицей, «которая высиживает яйцо опыта». Если сон – это высший пункт телесного расслабления, то глубокая скука – это высший пункт расслабления духовного. Чистая суматоха не создает ничего нового. Она воспроизводит и ускоряет уже имеющееся. С исчезновением расслабления «уходит дар прислушиваться» и «исчезает сообщество слушающих». Ему диаметрально противоположно наше активное сообщество. «Дар прислушиваться» основывается именно на способности к тихому, созерцательному вниманию, к которому у гиперактивного эго нет доступа.

Даже Ницше, заменивший бытие волей, знал, что человеческая жизнь заканчивается в смертельной гиперактивности, если из нее полностью изгнать созерцательный элемент: «Благодаря недостатку покоя наша цивилизация переходит в новое варварство. Никогда деятельные, т. е. беспокойные, не имели большего влияния, чем теперь. Поэтому к числу необходимых корректур, которым нужно подвергнуть характер человечества принадлежит усиление в очень большой мере созерцательного элемента».

Кто такой Бён-Чхоль Хан