Кто-либо в детстве мечтал быть бухгалтером, сметчиком, геодезистом, водителем-дальнобойщиком или трамвая, сантехником, оператором пятитонного пресса или аппарата плазменной резки, каменщиком, промышленным альпинистом, сотрудником офиса с должностной инструкцией, трудовой книжкой, социальными льготами, пенсионным обеспечением ниже прожиточного минимума и униформой в виде делового костюма? Насколько помню себя, то «золотых» мечт практически не было. Желание быть дворником, продавцом книжек, лектором и прочими не идут в счет. Во-первых, эти желания были недолговременны, что сразу их вычеркивает из списка «золотых». Во-вторых, все детские мечтания я осуществил. Да, все профессии, о которых я мечтал – попробовал на зуб, на тело, на ощущения. Более того, не только о которых мечтал в детстве. Вот, хотел стать кем-то, и становился. Киномехаником? Пожалуйста. Почтальоном? Да ради бога! Видеооператором? Не вопрос. На телевидение попасть? Без проблем. На сцену? Кем изволите быть? Рабочим сцены, оформителем, сценаристом, постановщиком, актером, конферансом? На, пользуйся, бери, твори, действуй… Мой друг Петрович, встречаясь со мной раз в пару месяцев, со смехом выслушивал очередную историю, как мне очередная вожжа под хвост попадала, и я шел учиться на резчика по дереву, загорался выращиванием грибов, показывал ему свои публикации в газетах, заделывался лектором в школе или электриком в свинг-клубе, консультантом в секс-шопе или мастером в компьютерный сервис. «Это уникальный человек, - представлял он меня новым знакомым, - нет таких профессий, где он бы себя не попробовал»… Ну, это преувеличение, но попробовал я действительно немало. И знаете, какой вывод я сделал из метаний дерьма в проруби? Мы в детстве не том мечтали! Мы в детстве вообще не хотели быть какими-то, потому, что были самими собой, а на удовлетворение желания одеть маску нам вполне хватало игр.
Игры заканчиваются, и наступает необходимость. Она эфемерная, но нам очень плотно вдолбили в голову, что все всерьез. У меня была знакомая, которая элементарно спивалась. От страха. Она до потных пяток боялась высоты, но работала машинистом башенного крана. Работа на высоте высоко оплачивается, а кредит за квартиру отдавать надо… А что вас заставляет ходить на работу? Лично меня – скука и привычка.
Однажды, во время службы в армии, меня забыли в лесу. Ну, так получилось. Один из отцов-командиров направил в командировку, забыв упомянуть, что в расположение части я должен добираться самостоятельно. Так вот, он думал, что вернулся в роту, а ротный думал, что я в командировке – по бумагам человек есть, а на самом деле его нет. То есть, конечно же, я есть – в лесу. Прошли положенные трое суток, за мной не приехали, сухпай подошел к логическому и физическому завершению, и я предпринял меры к выживанию. Удивительно, но с детства лес для меня был домом родным – я не знал, что значит заблудиться, мог найти звериную тропу и поставить силки, мог наловить рыбы, насобирать ягоды, орехи, грибы… И чай из малины-смородины-зверобоя ароматнее, и черника для зрения полезна, и заячья похлебка вкусна. С одной стороны – деревня, с другой – поселок, с третьей – лесник живет, с четвертой – «запасная рота». Короче говоря – жить можно даже очень офигительно. Ни тебе уставов, ни тебе подъемов-отбоев, ни званий, ни нарядов, ни долбоебизма – сплошная ляпота. Брагу замутил, самогонный аппарат из ведра, таза и жестяной кружки сделал, конапель насобирал, с деревенскими девками познакомился, с лесником подружился… И стал я счастлив. Не сиюминутно или однодневно, а как-то ровно и спокойно. Я, сам не зная того, избавился от необходимых обязательств цивилизации и пришел к самому себе. И окончательно это понял в удивительный момент. Шел я ночью от лесника Сереги, разделив его горе по поводу пропажи очередной жены. Жены его из соседствующей неподалеку женской колонии – бесконвойницы, как только «звонок звенит» - они линяют, оставляя любовь, Серегу, лесное хозяйство, нажитых детей – бегут, навстречу очередным грехам с надеждой на новую жизнь. «Косорыловки» жбан прикончили, махры покурили, повздыхали, я от ночлега отказался и ушел в ночь к себе на заимку, неся в кармане подаренный нож. Восемь километров не очень большое расстояние, но хмель выветрился, взошла луна, и ее серый свет освещал мне путь вполне сносно для того, чтобы я еще и грибов насобирал. Я шел, улыбался, мне было хорошо, но главное «блюдо» меня ждало, когда деревья расступились, и я вышел к широкому травяному полю заброшенной деревни, оставшихся еще от бежавшего во Францию помещика, да от вымерших после того крестьян. Ночное небо, от горизонта до горизонта украшало колье Млечного пути. Я стоял и задрав голову, открыв рот, рассыпав грибы, забыв обо всем на свете, смотрел на галактику, на мириады миров, на творение Господа Всемогущего, ощущал движение Земли и неожиданно понял, что являюсь частью всего этого великолепия. И я в первый, а, может быть и в последний раз, заплакал от счастья, от восторга, от сопричастности.
Через три месяца меня случайно выловили, доставили в часть и напомнили о присяге, что я дал несуществующему государству и бывшему единственному ее президенту.

P.S. У меня есть детская «золотая» мечта, но я ее берегу до лучших времен. Мечта, как вино, либо становится богаче, либо в уксус превращается.