Тэкс...последняя статья...ибо остальное надо дописывать, и урываться в архивы))) Версий сражения было много, пришлось рассматривать все...Так что, просьба сильно не бить))))

4. Битва при Нагасино 29 июня 1575 г.
Кто удивил, тот победил.
А. В. Суворов.
После победы при Анэгаве Нобунага столкнулся с новой проблемой. Проблема называлась «гора Хиэй», и представляла собой оплот религиозной секты Тэндай, за которой следовала также секта Икко, укрепившаяся в Хонгандзи. Монахи в Японии сроду не отличались ни мирным нравом, ни душевной кротостью, а представляли собой весьма сплочённую и хорошо обученную военную силу. Защищать «идеалы веры» бравые монахи привыкли с оружием в руках, и первый объединитель Японии, претендующий на власть в стране, стал для них «врагом номер один».
Нобунага, однако, привыкший к кардинальным мерам, к горе Хиэй на поклон не пошёл, а просто-напросто выжег «оплот мятежников», невзирая на их религиозные воззрения. Авторитет «Воина дождя», посмевшего уничтожить национальную святыню, здорово пошатнулся, зато политическое положение укрепилось.

Правда, далеко не все сражения Оды заканчивались победой. Нашёлся в Японии военачальник, сумевший разбить и героические войска Нобунаги, и не менее героических воинов провинции Микавы, служивших под началом Токугавы, причём – вот стыд и позор! – практически на их собственной территории, что обидней вдвойне! Имя этого непобедимого полководца гремело по всей стране, и был им, конечно же, небезызвестный нам Такэда Сингэн, Тигр из Каи.

Сражение при Микатагахаре 25 января 1573 г. обернулось для союзных войск Оды и Токугавы весьма болезненным поражением, от которого им не сразу удалось оправиться. Сам Иэясу чудом спасся, покинув поле битвы, переодевшись рядовым лучником (эх, как говорится – бежать, так бежать!). Он успел добраться до крепости Хамамацу, ненамного опередив передовые отряды сингэновского воинства. Воины Токугавы готовились оборонять крепость до последнего самурая, ибо – «велика Япония, а отступать некуда!». И тут пришёл черёд Иэясу удивлять своих подчинённых! Он приказал зажечь огни в замке, и оставить ворота открытыми, дабы все уцелевшие в сражении воины смогли вернуться обратно, а сам лёг спать, следуя умному изречению, что утро де, вечера мудренее. Отряды под командованием прославленного бессчётными победами Бабы Нобуфусы, доскакав до Хамамацу, увидели перед собой удивительное зрелище: крепость с гостеприимно распахнутыми воротами, сияющая множеством огней, даром, что новогодние торжества ещё и не думали наступать! В общем, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь!

И тут Нобуфуса крепко задумался. И с чего бы это, ками вас всех возьми, разбитому вдрызг Токугаве проявлять такие чудеса гостеприимства перед враждебной кавалерией? Нет, товарищи самураи! Это всё неспроста! А не прячется ли за гостеприимными огнями надёжно заныканный ещё до начала сражения резерв? И не положит ли он всю лихую кавалерию, из стрелкового оружия? Кто его, Токугаву, знает! И на всякий случай решил многомудрый Нобуфуса отступить, потеряв, заодно, шанс расправиться с даймё провинции Микавы раз и навсегда. Да, пути истории неисповедимы!

Что и говорить, положение союзников Ода - Токугава было весьма серьёзным, но уже в мае 1573 г. всё неожиданно переменилось. 13 мая 1573 года великий воин и непобедимый полководец Такэда Сингэн покинул этот мир, оставив провинцию Каи на сына, Кацуёри, увы, уступавшему отцу в военном таланте…

Поначалу всё развивалось очень даже неплохо для клана Такэда: в феврале 1574 г. Кацуёри, решивший завершить завоевания отца, захватил замок Акэти Мицухидэ, одного из полководцев Нобунаги, на востоке провинции Мино, а в июне — труднодоступную горную крепость Такатэндзин в восточной части провинции Тотоми. Крепости брались быстро, без шуму и пыли, так что нобунаговские войска не успевали отреагировать на столь дерзкий захват. 30 мая 1575 г. армия Такэды Кацуёри, насчитывающая 15 000 человек, покинула родную провинцию Каи и двинулась к западным горным проходам провинции Микавы.

Сыну Сингэна нельзя было отказать в хитроумии – план по захвату провинции Микавы разрабатывался давно, и поначалу ни о каком Нагасино не было и речи. Он намеревался взять крепость Окадзаки, резиденцию Токугавы Иэясу, и разом покончить с не в меру удачливым даймё. Народ в лице командного состава Сингэна решительно возражал – так как приходилось вести военные действия с продолжавшим себе здравствовать Уэсуги Кэнсином, смертельно опасным врагом. Однако Кацуёри настоял-таки на военном походе в Микаву, решив, что риск – дело оправданное, и, как в известной поговорке, кто не рискует, тот не выигрывает.

Резиденция товарища Токугавы, естественно, хорошо охранялась, и взять её вот так, с наскока, нипочём бы не вышло. Слабое звено, однако, в обороне крепости всё-таки нашлось. Им оказался некий Ога Ясиро, который согласился сдать Окадзаки неприятелю. На него одного и была вся надежда! Однако, когда армия Каи добралась-таки до земель Микавы, её поджидал неприятный сюрприз: заговор Ясиро оказался раскрыт, а сам он, как и положено по меркам военного времени, скоропалительно казнён, причём особо мучительным способом – бедолаге медленно отпилили голову тупой бамбуковой пилой, в назидание остальным вассалам. После того, как оборвалась единственная ниточка, ведущая к воротам замка, штурмовать хорошо вооружённые укрепления Окадзаки не имело никакого смысла. Но не поворачивать же назад! Ради чего тогда было поднимать войска? Несолидно получается! Немного поразмыслив, Кацуёри решил захватить крепость Ёсида. По дороге к ней он сжёг два маленьких форта, Усикубо и Нирэнги.
А вот Ёсиду взять, ну никак не получалось! Да тут ещё Токугава, прослышав об осаде, поднял войска и помчался на выручку осаждённым…

Теперь в Ёсида оказалась хорошо вооружённая армия, ни много, ни мало, в 6 000 человек, под командованием самого Иэясу и одного из его лучших командиров, Сакаи Тадацугу. Она составляла 40% от войск Кацуёри, и не собиралась оставлять крепость врагу. Затягивать осаду не стоило – Уэсуги Кэнсин не позволял соседям надолго отлучаться с родных полей, а быстрой и лёгкой победы в сложившихся обстоятельствах нечего было ждать. Кроме того, в любой момент ожидался подход ещё, как минимум, 7 000 армии токугавских войск из Окадзаки, и полки Сингэна оказались бы зажатыми в клещи… Картина складывалась на редкость неутешительная. Кацуёри попробовал выманить противника из крепости, но товарищ Иэясу слишком хорошо помнил урок Микатагахары, и повторять его не собирался. Экая неприятность! Перспектива возвращения в родную Каю, так и не стяжав воинской славы, молодого Кацуёри ну никак не прельщала! Вот тут-то и всплыл вариант с Нагасино…

Да, признаем честно: ничего особенно примечательного крепость Нагасино собой не представляла. Так, небольшой замок с гарнизоном всего-навсего в 500 человек, окружённый земляным валом, частоколом и, возможно, каменными стенами, не отличавшимися, впрочем, большой высотой. Единственное, что отличало его от остальных токугавских крепостей – выгодное расположение. Чего-чего, а этого у маленького замка не отнять! Нагасино возвышался на крутом обрыве в месте слияния рек Оногава и Такигава, где они образуют реку Тоёкава, впадающую в Тихий океан. С южной и западной сторон замок защищен рекой и скалистым обрывом высотой до 30 м, и стены крепости требовались только на севере и востоке.

Защитой замка заведовал человек, что называется, молодой и перспективный, 20-ти летний Окудайра Садамаса, ненавидевший Такэду Кацуёри лютой ненавистью. И было за что! Садамаса – микавец, каких мало, всю сознательную жизнь служивший клану Токугава, однако, после не слишком удачных для Токугавы событий 1571 года, когда часть микавских земель отошла клану Такэда, перешёл на службу победителю. Насколько такой переход был мерой временной, показали дальнейшие события: после смерти Сингэна в 1573 году Садамаса вместе со своими людьми вернулись на службу к Токугаве, чем безмерно огорчили Кацуёри. Сын Сингэна выдержкой и хладнокровием отца не обладал, и вообще оказался человеком на эмоции щедрым. Огорчение быстренько переросло в праведное негодование, и жертвами гнева даймё оказались заложники, жившие в Каи. Закончилась эта история очень грустно – молодую жену Садамасы и его младшего брата распяли на крепостных стенах. Понятное дело, такие вещи не забываются, и Окудайра ни при каких обстоятельствах не сдал бы Нагасино тому, кто так поступил с самыми близкими ему людьми.

Итак, 16 июня. Армия Кацуёри появляется в окрестностях Нагасино. Основные силы воинов Каи располагаются к северу от замка, и только небольшие отряды размещаются на другой стороне реки, к западу и югу от крепостных стен. 17 июня – первая атака Такэды. Самураи Каи пытаются взять штурмом первую линию укреплений крепости, наступая под прикрытием щитов, наспех связанных из побегов бамбука. Однако осаждённые отражают все атаки с удвоенным пылом, и наносят противнику весьма значительный урон. Так, только за 18 июня потери со стороны войск Кацуёри составляют 800 человек – это превышает численность гарнизона осаждённой крепости почти в полтора раза! Три дня упорных боёв не дали войскам Такэды никакого результата. 19 июня – ещё одна попытка штурма ворот, и снова – неудачная! Вспыльчивый Кацуёри, вне себя от ярости, назначает «наш последний, решительный бой» на 20 июня, причём всей имеющейся у него в наличии армией. И, естественно, ночью – дабы имел место быть элемент неожиданности! Ночью 20 июня войска под командованием Такэды Нобутоё, Оямады Нобусигэ и Бабы Нобухару (это наш старый знакомый, Баба Нобуфуса, по старинной японской традиции сменивший имя в честь очередных воинских побед) атаковали крепость с востока, а солдаты Обаты Нобусады и Найто Масатоё бросились на штурм северных укреплений.

Атака вышла яркой, с огоньком – это постарались такэдовские шахтёры-золотоискатели, сумевшие провести несколько подкопов и подорвать, наконец, стены крепости. Микавцам, уставшим от непрекращающихся атак, пришлось отступить. Теперь атакующих отделял от замка, кроме стен, только узкий ров с водой. Наутро, подсчитав потери, Такэда пересмотрел план взятия крепости, и решил, что легче будет подождать, пока микавцы передохнут с голодухи, чем положить половину армии на стенах токугавских укреплений, так как съестного, наряду с боеприпасами, в крепости, по дотошным подсчётам Кацуёри, должно оставаться не так уж много.

22 июня «вихрь яростных атак» сменился ленивой перестрелкой лучников и аркебузиров с обеих сторон. Защитники Нагасино держались из последних сил – всё-таки они, эти самые силы, были неравны. Наконец, Окудайра Садамаса решился просить помощи у Иэясу Токугавы. Правда, одно дело – решить, и совсем другое – осуществить задуманное. До Токугавы надо было ещё добраться, а для этого – как минимум, пробраться сквозь войско Такэды, да ещё так, чтобы оно, это самое войско, лазутчика-гонца не заметило! Что и говорить, задача не из лёгких… И за её исполнение взялся Тории Сунъэмон, 34-летний микавец, человек беспримерной выдержки, храбрости, верности и отваги.

Глухой полночной порой 23 июня он выбрался из крепости и по крутому обрыву спустился к реке Тойокаве. Решив, что одетым плыть будет несподручно, он разделся и поплыл по течению, на запад, однако на полпути обнаружил, что самураи Такэда на всякий пожарный случай предусмотрительно перегородили реку сетью. Правда, Сунъэмон оказался товарищем находчивым! Когда бы это ещё самурая могла остановить какая-то сеть! Он бесшумно прорезал в ней отверстие и проплыл под водой. Выбравшись на берег, утром 24 июня он зажег сигнальный костер на горе Гамбо, чтобы известить защитников Нагасино о своем успехе, как было условленно, и быстрее лани понёсся в замок Окадзаки, располагавшийся приблизительно в 40 км от Нагасино.

Токугава Иэясу был, разумеется, в курсе всех дел, что творились в его родной провинции, а потому доклад Сунъэмона ничего нового ему не сказал. Ещё 21 июня к нему подошли союзные войска Оды Нобунаги, и армия готовилась выступать. Тории Сунъэмон сообщил, что провианта в замке осталось только на 3 дня, и по окончании сего срока Окудайра Садамаса, как это ни прискорбно, решил совершить самоубийство, дабы сохранить жизни своих солдат. Нобунага и Иэясу пообещали выступить на следующий день.

Гонец Окудайры спешит обратно в крепость, но – вот беда! – войти трудней, чем выйти! Товарищи такэдовцы не дураки, и умеют сложить два плюс два, а именно – вечерние костры и внушительных размеров дыру в сети, перегораживающей реку. Находчивые сыны Каи придумали привязать к сети колокольчики! Да, подобной хитрости товарищ Тории, ну никак не ожидал, а потому запутался в сети, оглашая окрестности звоном этих самых колокольчиков. Понятное дело, что гонец взят такэдовцами с поличным, и приведён пред светлые очи Кацуёри. Сингэнов сын, впечатлённый способностями Сунъэмона, предлагает тому сделку: всего-то и надо, что уверить защитников Нагасино, уже изрядно попортивших ему крови, в том, что никакой помощи не будет. Пускай гарнизон крепости сдаётся, и чем быстрее – тем лучше! Тории соглашается.

Наутро его привязывают к кресту (так, на всякий случай), и тащат к стенам маленькой, но гордой крепости, ради морального устрашения. Кацуёри предвкушает всеобщее горе и уныние, защитники Нагасино, затаив дыхание, ждут новостей, всеобщее внимание приковано к гонцу. И тут Тории, неожиданно для всех, кричит своим, мол, держитесь, ребята! Наши близко! Скоро до Нагасино доберутся и хвост такэдовцам накрутят! Короче, но пасаран, товарищи! Сражайтесь до последнего самурая!!! Понятное дело, что после подобного заявления жизнь доблестного Тории оборвалась, причём, по свидетельствам современников, процесс этот был долгим и мучительным…
Надо вам сказать, что даже в седые времена Сэнгоку Дзидай личная храбрость, верность, отвага и мужество ценились очень высоко, так что суровые враги из Каи очень впечатлились смелостью Сунъэмона, причём до такой степени, что один из самураев Такэды изобразил его, распятого на кресте, на своем знамени.

Как и было обещано, армии Оды Нобунаги и Токугавы Иэясу выступили из Окадзаки утром 25 июня и уже к вечеру 27 числа расположились на равнине Сидарахара к западу от замка. Армия союзников выглядела весьма и весьма внушительной – численность её составляла 38 000 человек, 30 000 из них представляли собой силы Оды Нобунаги.

Понятное дело, что появление столь мощной армии, практически под боком, не могло не взволновать Кацуёри, и вечером всё того же 27 июня он созвал военный совет. В советниках, конечно, люди сидели опытные, много сражений повидавшие, и под началом самого Сингэна-старшего послужившие - генералы Баба Нобухару, Ямагата Масакагэ, Найто Масатоё и Оямада Нобусигэ. Ситуация вырисовывалась очень нехорошая: противу 38 000 армии Оды-Токугавы у Кацуёри насчитывалось всего 15 000 воинов. Разница в боевой мощи налицо! Советники предупреждали – надо отступить. Мол, поднакопим сил, подловим нужный момент, и вот тогда… Но тут Кацуёри упёрся: что это значит, тогда?! Этого «тогда» ещё ого-го сколько ждать надо! В кои то веки собрался отважный глава клана Такэда в боевой поход, и где, спрашивается, результаты? Всего-то и дел – сожгли два маленьких форта, да кучу народа у крошечной крепостишки положили, с гарнизоном в 500 человек, просидев перед ней, целую неделю, курам на смех! Ничего себе, боевой поход получился! Вот тебе, бабушка, и победоносное возвращение домой, в родную провинцию! Батя-то мой, мол, куда как лучше воевал!

Да, скажем честно – ничто так не задевало молодого Кацуёри, как сравнение с собственным героическим отцом. Советники поняли, что переспорить даймё Каи не представляется возможным: был за Кацуёри такой грешок, отличался он большим упрямством. На беду, в свите князя полно было фаворитов, в военном деле смыслящих мало, зато по части льстивых речей куда как больших специалистов. Они, естественно, горой стояли за грядущее сражение. Военные генералы предложили другой выход, чтобы «сохранить лицо»: пока основные силы противника не подошли, организовать быстрый, решительный штурм крепости, перебить её защитников, а затем отступить обратно, в Каю, но Кацуёри отверг и его, и тогда старая сингэновская гвардия приготовилась гордо погибнуть на поле предстоящего сражения.
Особо же отличился на совете некий Атобэ Кацусукэ, фаворит Кацуёри, которому приписывается следующее высказывание:
— В сегодняшней битве нам суждено победить двух заклятых врагов. Не слушайте этих старых и трусливых людей!
На это Нобухару с горечью ответил:
— В сегодняшней битве мы, старые и трусливые, умрем. Вы же просто побежите.
Стоит ли говорить, что старый воин оказался прав!

После военного совета Кацуёри отдаёт последние указания: армия делится на 5 отрядов, 3 000 человек остаются осаждать замок, а оставшиеся 12 000 переправляются через реку Такигава и занимают позиции на равнине Сидарахара, к западу от Нагасино.

А что же Ода Нобунага? Он, в отличие от Кацуёри, уже хорошо продумал план предстоящего сражения, и занимался бурным воплощением его в жизнь. Со стороны это, правда, выглядело весьма странно…
Ещё на подходе к равнине Сидарахара армия Оды запаслась длинными жердями. Каждый пеший воин нёс на своём плече длиннющий шест, вместе с мотками верёвки, а конники как-то умудрялись приторочить свои шесты к сёдлам. Постороннему взгляду нобунаговские полки напоминали ощетинившегося длинными иглами дикобраза. Как только они достигли равнины, сразу же закипела работа по созданию укреплений.

Поле предстоящего сражения выглядело следующим образом: река, а, точнее, большой ручей протекает с севера на юг по заболоченной низине. По каждому берегу тянется узкая полоса ровной поймы, а за ней начинаются крутобокие холмы. Вот там, на западном берегу союзные войска и принялись за строительство. Шло оно с размахом: три линии полевых укреплений состояли изо рвов и земляных валов из вынутого при строительстве рвов грунта (правильно, нечего добру понапрасну пропадать!), и деревянных частоколов. И тянулась вся эта красота на протяжении аж 2 км!
Несколько слов о деревянном частоколе – о, это просто песня! Высота его превышала 2 метра, и сооружали его из плотно связанных меж собой толстых бамбуковых стволов. В этом бамбуковом заборе через каждые 50 м оставлены были узкие проходы, а сборные части располагались под небольшим углом друг к другу, чтобы можно было обстреливать противника перекрёстным огнём. Вечером 27 июня высокое начальство в лице Оды Нобунаги посетило укрепления самолично, раздавая последние распоряжения. По указанию даймё провинции Овари, стрелков-аркебузиров разместили в три ряда, вдоль всех линий обороны. Решение на тот момент революционное! Аркебузы товарищи самураи в войне использовали, но больше полагались на проверенное холодное оружие, ибо, в отличие от новомодной техники, перезарядки оно не требовало. А то, понимаешь, только стрельнешь во врага, и колупайся опять с ружьём! А ну, как с первого раза не попадёшь? Эдак до второй попытки и не дожить можно!

Нобунага все эти технические тонкости учёл, потому-то и разместил стрелков в три ряда, сделав из одноразового аркебузного оружия – бесперебойное и многоразовое. Выстрелила первая шеренга – и заряжай аркебузы на здоровье, потому как вторая мигом даёт второй залп, а там – третий ряд помогает! Очень эффективно! Вот только конница вражеская – она ведь ждать-то не будет, покуда всю её не перестреляют, она до стрелков доберётся, да всех и перебьёт! Но и эту проблему Нобунага сумел решить – частокол должен был сдерживать конницу, а стрелков защищали копейщики с очень длинными копьями нагаэ-яри, достигавшими в длину до 5.6 м. Вот они-то и должны были сдерживать победоносную такэдовскую конницу, и защищать стрелков. Позади аркебузиров и копейщиков находились самурайские полки, в обязанности коих входила защита этих самых аркебузиров и копейщиков, а также поддержание воинской дисциплины (читай – чтобы с поля боя никто, упаси ками, не убёг). Кроме того, они должны были отбивать атаки врага, прорвавшегося через заграждение, если таковое случится. Также им было строжайше запрещено покидать частокол, и ни в коем случае не преследовать врага, хотя бы до тех пор, пока победа не станет очевидной.

Данные о количестве нобунаговских стрелков сильно различаются – в большинстве источников называется цифра в 3000 человек, но вот Мицуо Курэ предполагает, что было их меньше полутора тысяч. В исходных документах число 1000 переправлено на 3 000 – так, во всяком случае, утверждает автор «Иллюстрированной истории самураев».

28 июня 1575 года Ода Нобунага отослал отряд из 500 аркебузиров в тыл врага для удара по тем частям, которые держали в осаде замок Нагасино. Около 8 ч. утра дым выстрелов, появившийся со стороны замка, дал знать, что Сакаи Тадацугу, посланный на выручку осажденных, достиг своей цели. Его отряд атаковал 1 тыс. солдат Такэды Нобудзанэ, остававшихся на южной стороне реки Оногавы, напротив Нагасино. Сам Нобудзанэ был убит в рукопашной схватке, а гарнизон замка, обрадованный долгожданной подмогой, пошел на вылазку против 2 000 тыс. солдат Косаки Масадзуми, из которых 200 было убито. Осада Нагасино была снята. Узнав о манёвре сил Оды и уничтожении войск осады, Такэда Кацуёри решил немедленно штурмовать позиции союзников Оды и Токугавы.

29 июня 1575 г. около 6 часов утра (правильно, нечего поутру даром время терять!) Такэда Кацуёри отдал приказ к наступлению. Под хриплые звуки труб хорагаи, сделанных из морских раковин, и глухие удары в боевые барабаны, все три отряда правого, левого флангов и центра двинулись в атаку. Им предстояло пройти всего несколько сотен метров до позиций Оды-Токугавы, растянувшихся в линию у подножия горы Гамбо.

Атака началась! Сотни всадников, сопровождаемых пешими самураями, набирая скорость, поскакали к поджидавшей их армии Оды-Токугавы. Пройдя несколько сотен метров, они порядком озадачились, узрев столь масштабные ограждения, но слишком полагались на свою силу, чтобы прервать атаку. Первые минуты сражения прошли в полной тишине со стороны палисадов – аркебузирам наверняка было запрещено стрелять, пока всадники не приблизятся на достаточное расстояние. В то время максимальная дальность стрельбы была около 500 м, однако на таком расстоянии пули не могли причинить даже малейшего вреда. Аркебузная пуля пробивала доспехи самураев, средняя толщина которых была от 0.8 до 1.0 см, начиная с расстояния 50 м, однако только одна пуля из пяти попадала на такой дистанции в цель. Точной и эффективной стрельба становилась только с 30 м. На таком расстоянии аркебузиры были бы абсолютно беззащитны перед атакующей конницей, способной преодолевать до 11 м в секунду. Именно поэтому так важны были ограждения, выстроенные перед фронтом армии. Но не только они сыграли свою роль. На расстоянии около 100 м перед ограждением протекала узкая, несколько метров шириной, речка Рэнгогава. Берега ее были достаточно высоки, чтобы задержать и даже полностью остановить движение всадников Такэды. Кроме того, июнь – традиционный для Японии месяц муссонных дождей, и после них река разлилась, а пойма превратилась в топкое болото, в котором вязла прославленная такэдовская конница. И, вероятно, когда армия Кацуёри замедлила свое движение, раздались первые залпы.

Традиционно считается, что аркебузиры Нобунаги просто расстреливали самураев Такэды, укрывшись за палисадами и последовательно меняясь, образовав град пуль, уничтоживших две трети войска Кацуёри.
Однако это не согласуется с тем, что сражение продолжалась около 8 часов. Сколько же в действительности залпов успели сделать солдаты Нобунаги? Современные исследования показывают, что наименьшая скорость перезарядки аркебузы XVI в. составляет 20 сек. Вряд ли все асигару были способны заряжать ружье с такой скоростью, и, очевидно, скорострельность составляла около одного выстрела в 30-45 сек. Это означает, что все аркебузиры Нобунаги могли выпускать 1 500 пуль приблизительно раз в минуту. Расстояние от берегов Рэнгогавы, где кавалерия замедлила свое наступление, до заграждения могло быть преодолено менее чем за минуту. Таким образом, вряд ли аркебузиры успели сделать более одного выстрела на человека за это время. На расстоянии от 50 до 100 м потери Такэды от этого огня не должны были превышать 1 тыс. человек, что дало возможность, по крайней мере, первой волне всадников достигнуть частокола в достаточно сохранном состоянии, хотя и ошеломленных гибелью такого количества соратников. По логике вещей, в этот момент аркебузиры должны были отступить вглубь для перезарядки, уступив место у заграждения копейщикам и самураям. Перезарядив ружья, они были готовы стрелять по новой волне кавалеристов, пересекавших Рэнгогаву.

На правом фланге Такэды Баба Нобухару наступал на позиции Сибаты Кацуиэ и Хасибы Хидэёси. Из-за лесистого холма он не мог обойти их с фланга, и был вынужден атаковать в лоб. Пострадав от ружейного огня, Нобухару отошел назад, и его заменили Анаяма Нобукими, братья Санада, Цутия Масацугу и Итидзё Нобутацу. Около 200 самураев Санады пали от пуль, но оставшиеся прорвались за забор, где попали в кровавую мясорубку. Они были вытеснены обратно за линию заграждений и заменены отдохнувшими войсками Бабы. Когда они подошли к линии обороны, Сакума Нобумори скомандовал притворное отступление, и проникшие за заграждение снова были уничтожены превосходящими силами копейщиков и самураев Нобунаги. Из 700 человек у Бабы Нобухару теперь осталось только около 80.

Не лучше была ситуация в центре. Накатывавшиеся волнами всадники Обаты Нобусады, Найто Масатоё и Хары Масатанэ несли большие потери от ружейного огня, и, в перерывах между выстрелами, от длинных пик асигару. Найто Масатоё и Хара Масатанэ были убиты, Такэда Нобукадо потерял почти всех своих людей, но спасся. Один из самураев Тории Мототада убил всадника Такэды с надписью нигацу (Февраль) на знамени. Позднее оказалось, что это Мотидзуки Нобумаса, кузен Кацуёри, командующий 60 кавалеристами.

На левом фланге Ямагата Масакагэ встретился с войсками Окубо Тадаё. Войска Токугавы не были защищены ограждением, и приняли на себя мощный удар конницы, пострадавшей от огня, но еще сильной. Здесь схватка быстро распалась на множество поединков между самураями. Бой завязался яростный и жестокий! Один из самураев Токугавы атаковал одновременно семь или восемь всадников Такэды, и убил двоих из них, несмотря на то, что сам был ранен семь раз. В густых клубах дыма аркебузиры могли вести только спорадический огонь, и то, если были уверены, что перед ними противник. На поле боя выделялся сам Масакагэ – в красных доспехах, сопровождаемый тремя самураями-телохранителями и знаменосцем с черным штандартом, он прорвался через отряд Окубо Тадаё и устремился к Хонде Тадакацу, другому командиру Токугавы, но был встречен градом пуль и убит. Неизвестный самурай Токугавы отрубил его голову и принес своему господину.

Левый фланг войска Каи попытался обойти забор стороной, и угодил в непролазную трясину. Пешие воины проваливались по пояс, конные же и вовсе не могли проехать. А стрелки клана Оды принялись в упор расстреливать воинов Такэды с флангов. Получив приказ, увязающее в грязи войско неуклюже развернулось и двинулось на стрелков. Ружейный огонь косил непобедимое воинство, как траву, и самураи, крича от отчаяния, падали в побуревшую от крови грязь. Обезумевшие лошади втаптывали их в топь. Началась паника…

Однако бой продолжался. После нескольких часов кровавой рубки Кацуёри двинул в атаку и свой небольшой отряд, но решить исход сражения он уже не мог. Баба Нобухару, еще безнадежно сражавшийся на правом фланге, послал к Кацуёри гонца с такими словами:
— "Господин! Немедленно уходите отсюда. Я же останусь здесь и умру".
Кацуёри, видя, что изменить уже ничего нельзя, пустился в бега. В конце концов, с ним остались только двое самураев, Цутия Масацунэ и Хадзикано Масацугу. Атобэ Кацусукэ, его фаворит, предусмотрительно сбежал еще раньше. Баба Нобухару, видя, что все его самураи погибли, а Кацуёри уже далеко, взобрался на холм и громко закричал, обращаясь к врагам:
— "Я Баба, генерал провинции Мино. Убейте меня, если сможете, и вы получите большую награду!".

Он был атакован сразу двумя самураями, пронзившими его копьями, и отрубившими голову в качестве трофея. Какие времена, такие и нравы…

До сих пор историки ломают себе головы, как можно было ввязаться в столь заранее проигрышное сражение. Действительно, от сильнейшей в Японии армии Такэды после бойни у Нагасино мало что осталось – потери составляли 10 тыс. человек – 67% армии! Из 97 командиров Такэды, участвовавших в сражении, 54 были убиты и двое тяжело ранены. Убиты были такие ветераны, как Баба Нобухару, Найто Масатоё, Хара Масатанэ, Сайгуса Моритомо, Санада Нобуцуна, Санада Масатеру, Цутия Масацугу, Ямагата Масакагэ. От такого удара армия Такэды не оправилась никогда. Со стороны Оды-Токугавы было убито 6 тыс. человек – 16% от армии в 38 тыс. человек.

И всё-таки, почему Такэда Кацуёри решился на эту битву? Потому, что армия союзников вынудила его, угрожая тылам. Потому, что слишком верил в непобедимость своей конницы. Потому, что переоценил собственные силы. Потому, что всех такэдовских ниндзя союзники перебили прежде, чем те успели доложить о глубине оборонительных позиций. Потому, что туман, столь частый в сезон дождей, заслонял обзор. Потому, что не учёл погодные условия – ему бы подождать очередного ливня, когда стрелять из аркебуз уже было бы невозможно, тут бы и готовить героический прорыв!

Из всего произошедшего воины Сэнгоку Дзидай вынесли одну очень умную вещь: армия не в состоянии прорвать прекрасно укреплённые и хорошо обороняемые позиции противника, в особенности, если он, этот самый противник, имеет численный перевес!

А что же произошло с участниками этих знаменательных событий в дальнейшем? Такэда Кацуёри покончил с собой в 1582 г, совершив обряд сэппуку на горе Тэннодзан, всеми покинутый и одинокий. Клан Такэда очень скоро прекратил своё существование. Нобунага продолжил победоносное завоевание Японии, и только предательство Акэти Мицухидэ прервало его. Хидэёси подхватил знамя завоеваний из рук своего господина, а в результате сёгуном таки стал Иэясу Токугава, подтверждая тем самым пословицу, что терпение и труд всех перетрут. Окудайра Садамаса, комендант Нагасино, заслужил необычную честь использовать иероглиф из имени Нобунага и стал зваться Окудайра Нобумаса. Вот кому подфартила Его Величество Судьба! За свою доблесть он получил значительные земли, меч, и даже дочь самого Иэясу в жены! Умер он в 1615 г. в возрасте 60 лет.