Чтобы быть хотя бы вполовину таким же крутым как Хармс, это надо быть таким же наглухо ебанутым, как он.

"Мама, папа и прислуга по названию Наташа сидели за столом и пили. Папа был несомненно забулдыга. Даже мама смотрела на него свысока. Но это не мешало папе быть очень хорошим человеком. Он очень добродушно смеялся и качался на стуле. Горничная Наташе, в наколке и передничке, все время невозможно смеялась. Папа веселил всех своей бородой, но горничная Наташа конфузливо опускала глаза, изображая, что она стесняется. Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным голосом Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в других комнатах. Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели колбасы. Немного погодя все опять заговорили. Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни папа, ни мама, ни горничная Наташа не могли догадаться, кто это стучит в двери.
— Как это странно,— сказал папа.— Кто бы там мог стучать в дверь?
Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и сказал:
— Странно.
Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку, выпил и встал из-за стола."

"И вот я впереди кончаюсь там, где кончается моя рука, а сзади кончаюсь тоже там, где кончается моя другая рука. Сверху я кончаюсь затылком, снизу пятками, сбоку плечами."

Там идет философия ебанутого человека. Ощущение что на авторе кандебобер, когда он такое пишет.
And im ok wit that.

"Все вокруг завидовали моему остроумию, но никаких мер не предпринимали."

Я хочу вернуться в прошлое, прийти к Хармсу и спросить его ну сука как, как это у тебя получается.
И накормить его колбасой чтобы не умер от голода в блокадном ленинграде.

"Я знаю женщин лучше чем кто-либо другой, и про одетую женщину могу сказать, как она выглядит голой."

Экзамен в мужики пройден.

"Послушайте, друзья! Нельзя же в самом деле передо мной так преклоняться. Я такой же как и вы все, только лучше."

"Раз, два, три! Ничего не произошло! Вот я запечатлел момент, в который ничего не произошло.
Я сказал об этом Заболоцкому. Тому это очень понравилось, и он целый день сидел и считал: раз, два, три! И отмечал, что ничего ни произошло.
За таким занятием застал Заболоцкого Шварц. И Шварц тоже заинтересовался этим оригинальным способом запечатлевать то, что происходит в нашу эпоху, потому, что ведь из моментов складывается эпоха."

"Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя, иногда любит. Кажется, даже очень часто. Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а потому будем считать, что это даже и не женщины."

"Всякая мудрость хороша, если её кто-нибудь понял."

"Однажды Орлов объелся толчёным горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой."

"Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась. Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая. Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль."

Эту вот я страшно абажаю:
"Г о г о л ь (падает из-за кулис на сцену и смирно лежит).
П у ш к и н (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот чорт! Никак об Гоголя!
Г о г о л ь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Никак, об Пушкина спотыкнулся!
П у ш к и н (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Вот чорт! Никак, опять об Гоголя!
Г о г о л ь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!
П у ш к и н (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Вот чорт! Опять об Гоголя!
Г о г о л ь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Опять об Пушкина!
П у ш к и н (поднимаясь): Вот чорт! Истинно, что чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Об Гоголя!
Г о г о л ь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Об Пушкина!
П у ш к и н (поднимаясь): Вот чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы) — Об Гоголя!
Г о г о л ь (поднимаясь): Мерзопакость! (Уходит за кулисы).
За сценой слышен голос Гоголя: «Об Пушкина!»
Занавес."

"Человек с тонкой шеей забрался в сундук, закрыл за собой крышку и начал задыхаться.
- Вот, - говорил, задыхаясь, человек с тонкой шеей, - я задыхаюсь в сундуке, потому что у меня тонкая шея. Крышка сундука закрыта и не пускает ко мне воздуха. Я буду задыхаться, но крышку сундука все равно не открою. Постепенно я буду умирать. Я увижу борьбу жизни и смерти. Бой произойдет неестественный, при равных шансах, потому что естественно побеждает смерть, а жизнь, обреченная на смерть, только тщетно борется с врагом, до последней минуты не теряя напрасной надежды. В этой же борьбе, которая произойдет сейчас, жизнь будет знать способ своей победы: для этого жизни надо заставить мои руки открыть крышку сундука. Посмотрим: кто кого? Только вот ужасно пахнет нафталином. Если победит жизнь, я буду вещи в сундуке пересыпать махоркой... Вот началось: я больше не могу дышать. Я погиб, это ясно! Мне уже нет спасения! И ничего возвышенного нет в моей голове. Я задыхаюсь!..
Ой! Что же это такое? Сейчас что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Я что-то видел или что-то слышал...
Ой! Опять что-то произошло? Боже мой! Мне нечем дышать. Я, кажется, умираю...
А это еще что такое? Почему я пою? Кажется, у меня болит шея... Но где же сундук? Почему я вижу все, что находится у меня в комнате? Да никак я лежу на полу! А где же сундук?
Человек с тонкой шеей поднялся с пола и посмотрел кругом. Сундука нигде не было. На стульях и кровати лежали вещи, вынутые из сундука, а сундука нигде не было.
Человек с тонкой шеей сказал:
- Значит, жизнь победила смерть неизвестным для меня способом."

Во, эту тоже абажаю:
"Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного
1.
Писатель: Я писатель!
Читатель: А по-моему, ты говно!
(Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей и падает замертво.
Его выносят.)

2.
Художник: Я художник!
Рабочий: А по-моему, ты говно!
(Художник тут же побледнел, как полотно,
И как тростиночка закачался
И неожиданно скончался.
Его выносят.)

3.
Композитор: Я композитор!
Ваня Рублёв: А по-моему, ты говно!
(Композитор, тяжело дыша, так и осел.
Его неожиданно выносят.)

4.
Химик: Я химик!
Физик: А по-моему, ты говно!
(Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.)"

В наше время существует интернет, благодаря которому ни для кого эта идея больше не нова.

"Маленькая девочка: Папа просил передать вам всем, что театр закрывается. Нас всех тошнит!
Занавес"

Я начал гуглить что такое "тепель-тапель" и нагуглил только других людей, которые тоже прочитали его у Хармса и тоже гуглили. Вот и я тоже стал персонажем рассказа про любопытных старух.

Ближе к концу тома начинаются совсем уже какие-то обрывки, что характерно ничем не отличающиеся от законченных работ, Хармс пишет так, что ты ничерта не поймешь это кусок сюжета или полный.

Впрочем отличие таки есть - наброски и незавершенные тексты написаны заметно хуже. Они читаются не как Хармс, а просто как тексты. Вообще когда читаешь Хармса, кажется, что из него вот все это просто само по себе лезло в меру безумия. А потом читаешь его незаконченные тексты и видишь что нет, не само, что там серьезная работа проделана была, что безумие намеренно шлифовалось и гранилось. Это мне чем-то напоминает сценарий Большого Лебовского. Каждому кажется, что такое кино можно снять только случайно, что это импровизация - на самом деле Большой Лебовски был снят точно по сценарию как изначально задумано, импровизации в этом фильме было не много.

Так и далее огромные примечания.
Повторюсь снова - Хармс бог. Третий том будет на следующем витке.