Отчима убили
на майских праздниках,
Может тридцатого ночью,
может первого утром,
А в июле он вернулся —
пиджак мятый,
стоптанные задники,
лицо небритое опухло.
Я, говорит, долго шёл
домой, через леса, поля,
перебегал дороги,
а на дорогах фуры, фуры,
везут китайцев в райцентр
на заработки.
А ещё мне птицы
вслед кричали, дуры,
протяжно и тонко,
словно просили прощения.
Заметил, что руки дрожат по утрам
и ухудшилось зрение,
в Красногорске кончились
все деньги, которые мне ОПП
выдала на дорогу — пришлось есть то,
что дальнобои не доели
и ночевать на райкомовском пороге.
В пять утра поднял муэдзин
и снова на север,
считать рёбра земле-недотроге,
втыкать пальцы в волосы,
расчёсывать их упрямую солому.
И вот я здесь, храни меня милиция,
устал и голоден, но счастлив.
Спасибо управдому — вспомнил и поверил,
вот паспорт, документы и прописка.
Постановление семьсот тридцать второе
мне позволяет вновь вселиться в помещение,
поскольку не прошло и шести месяцев
с момента отторжения от жизни,
о чём свидетельствует справка
по форме сто тридцать четыре эн.