За окошком заметает метель, раскрашивая весь мир в белый цвет...А Тень перебирает любимые стихотворения одного мудрого человека, жившего от нас очень далеко, как во времени, так и в пространстве...Отшельник Су Дунпо, он же - Су Ши...Его строчки полны боли и тревог сунской эпохи, но иногда в них сияет удивительная ясность. Вот, делюсь найденными переводами в сети, и заснеженным Китаем))))

ВТОРЮ СТИХОТВОРЕНИЮ В ШЕСТЬ СЛОВ ХЭ ЧЖАНГУАНЯ
Так внезапно и чистый ветер
Заиграл на земле-свирели.
И луна украсила небо
Нарисованной ею рекой.
Если беден, то как для гостя
Я смогу устроить веселье?
А вот так: ухвачусь за ветер
И луну поглажу рукой.
(Су Ши).
Под морем - стихи отшельника Су Ши, и зимние красоты заснеженного Китая!

Монастырь Цзю-Хуа (Есть чудный монастырь, затерянный в горах)
Есть чудный монастырь, затерянный в горах,
Где ловлей облаков прославился монах.
Пойду к нему и я, как только захочу,
И свёрток облаков на память получу.

В 2036 год, в Середину осени весело пировал до утра и рассвет встретил пьяным, написал эти строки в память о Цзы Ю. ("Скоро ль взойдёт луна, я у небес спрошу...")
Скоро ль взойдёт луна, я у небес спрошу.
Чашу в руках держа, всё в небосвод гляжу.
Что там, в чертогах тех: нынче который год?
Знает, кто во дворце лунном сейчас живёт.

С ветром попутным я к дому бы полетел,
Только боюсь, дворец в небе заледенел.
С тенью один в ночи танец танцую свой,
Мир под луной вокруг будто бы неземной!

Бродит свет в красных покоях, шелк на дверях блестит,
Нет при свете лунном покоя, тем, кто сейчас не спит.
Зла не держу на тебя без причины, но почему же, Луна,
Если в разлуке страдаем безвинно, ты так кругла и ясна?

Людям даны навек радости встреч, боль разлук.
Могут и тени рассечь лунный светящийся круг.
О, если б долго прожить мы бы могли с тобой,
Даже в разлуке вдвоём вновь любовались луной!
Примечание: 2036 год – год Дракона, 1076-й по современному исчислению.
Цзы Ю – младший брат Су Ши, с которым поэт не виделся семь лет.

"Из старых китайских повестей"
В мире много тоски,
Но ничто не сравнится, поверьте,

С тяжкой болью разлук,
С неизбежностью горя и смерти.

Небеса и земля
Необъятны, но тоже не вечны;

Только скорбь и печаль,
Только скорбь и печаль бесконечны.

ПРОВОЖАЮ ВАН ЦЗЫЛИ У ИСТОЧНИКА БОДХИСАТТВ, ЧТО В УЧАНЕ
В путь без вина провожаю тебя,
Уходишь с пустой сумой.
Прошу из источника бодхисаттв
Чистой воды испить.
Не надо голову опускать
Потом, расставшись со мной, —
Где бы ты ни был, небо в воде
Будет, как прежде, плыть...

ЗА ГОРОДОМ ПРОВОДИЛ ГОСТЯ И НЕТОРОПЛИВО ПРОГУЛИВАЮСЬ У РЕКИ
Расстался с гостем —
он уже в пути.
Искал цветы —
расцветших не нашел.
Но в город
мне не хочется идти
На берегу реки
так хорошо!
Ко мне подходит
старый человек:
«Что, господин,
пророчит нам весна?»
Ответствую:
«Был добрым дождь и снег —
Говорю, будет
урожай зерна!»

ВТОРЮ СТИХАМ ЦЗЫ-Ю «ПОСЕТИВ ОБИТЕЛЬ В УЕЗДЕ МИНЬЧИ, ВСПОМИНАЮ О ПРОШЛОМ»
Живет человек — кто знает, на что
уходят его года?
Кажется, лебедь прервал полёт,
ступает по кромке льда.
И вот — остались на мокром снегу
следы лебединых лап,
А лебедь крылья раскрыл и умчал —
попробуй пойми, куда.
Умер монах, и в башенке малой
дарован ему приют.
Прежнюю надпись прочесть на стене
ныне — великий труд.
Помнишь, как было нам нелегко
сюда добираться вдвоем?
Длинна дорога, путник устал,
ослы хромые ревут.

ПО ПРИБЫТИИ В ДАНЬЭР Я ЗАВЕЛ СТОРОЖЕВОГО ПСА ПО КЛИЧКЕ ЧЕРНАЯ МОРДА. ОН БЫЛ ЗЛОЙ, НО Я ЕГО ПРИРУЧИЛ. ОН СОПРОВОЖДАЛ МЕНЯ ПРИ ПЕРЕЕЗДЕ В ХЭПУ И В ПУТИ ПЕРЕПЛЫЛ РЕКУ, ЧЕМ ИЗУМИЛ ВСЕХ. ТОГДА Я В ШУТКУ НАПИСАЛ ЭТИ СТИХИ
Черная Морда,
прими благодарность мою!
Признателен я
сноровке твоей и чутью.
Ты, как тыква, толст,
хоть и жрешь объедки одни,
Хоть убоины жертвенной
я тебе не даю.
Днем — ты гостей
узнавал, положась на чутье,
Ночью — всегда
неусыпно стерег жилье;
Узнав, что на север
я возвратиться могу,
Ты, виляя хвостом,
выражал одобренье свое.
Мальчик-слуга
бежал от тебя наутек.
Ты мчался за ним,
визжа, как малый щенок.
Ты не посмел
идти с людьми по мосту,
Ты переплыл
глубокий бурный поток.
Ты качался в волнах
и был на утку похож.
Я видел — на берег
ты, словно тигр, идешь.
Ты мясо украл,
но я не выдрал тебя:
Вполне понимаю,
было тебе невтерпеж.
Ты в благодарность
только тряхнул головой.
Ты, увы, не владеешь
даром речи живой.
Домой как-нибудь
с тобою пошлю письмо:
Желтое Ухо,
без сомнения, предок твой.

В СЫЧЖОУ СНЕГ; НОЧЬЮ НАКАНУНЕ НОВОГО ГОДА ХУАН ШИ-ШИ ПОСЫЛАЕТ МНЕ ВИНО И РЫБУ
Мельтешит-мельтешит на закате снежок,
подобно белейшей муке.
Звенит-звенит весенний ручей;
иду по песку не спеша.
Прежние странствия кажутся сном,
растаявшим вдалеке.
Скиталец бездомен, словно монах —
бредет всегда налегке.
Кисточку взял, но замерзла тушь,
тушечница холодна.
Зачем только в тусклой лампе моей
скручен фитиль из цветка?
В полночь посыльный — слуга от вас
рыбы принес, вина.
Ошеломленный, с постели вскочил, —
смеялись дети, жена.

В НОЧЬ НАКАНУНЕ НОВОГО ГОДА СИЛЬНЫЙ СНЕГОПАД ЗАДЕРЖАЛ МЕНЯ В ВЭЙЧЖОУ, НО ПОУТРУ ПРОЯСНИЛОСЬ, И Я ОТПРАВИЛСЯ В ПУТЬ; В ПУТИ ЖЕ СНЕГОПАД ВОЗОБНОВИЛСЯ
Новогоднею ночью
холод, ветер и снег.
Прояснилось наутро,
можно оставить ночлег.
Зябну от ветра,
с вечера во хмелю.
На лошади тощей
покачиваюсь, дремлю.
Рассвет, полумрак —
дуновенья ветра легки.
Снежинки последние
падают, как лепестки.
С лошади слез,
вина нацедил и пью, —
Жалко: никто
не разделит благость мою.
Всего лишь миг —
снова затишья нет.
Снег повалил,
в облаках сомкнулся просвет.
Как перья гусиные,
грива коня бела.
На сказочной птице
странствую — ну и дела!
В восточных краях
бездождье три года подряд.
Жилища пустые
в брошенных селах стоят.
Крестьянин седой
за сохою, вздыхая, идет.
От проглоченных слез
ноет голодный живот.
В этом году
много снегов по весне.
Однако пшеницу
можно посеять вполне.
Сравню ли с твоей,
крестьянин, свою нужду?
Спою-ка тебе
про вино, спою про еду.

В ЧЕТЫРНАДЦАТУЮ НОЧЬ ДВЕНАДЦАТОЙ ЛУНЫ ВЫПАЛ НЕБОЛЬШОЙ СНЕГ; НАУТРО ОТПРАВИЛСЯ К ЮЖНОМУ РУЧЬЮ И ПИЛ ТАМ ДО ВЕЧЕРА
Как сыплет снег над Южным ручьем —
мечтал увидеть всегда.
Пока он не стаял, сажусь на коня
и поспешаю туда.
Сквозь чащу ломлюсь, ревниво слежу —
уступил ли другим ездокам?
Прежде других, чуть забрезжил рассвет,
проезжаю по красным мосткам.
Кому пожалеть, что разрушен дом,
что негде найти ночлег?
Голод в деревне, — навстречу мне
ни один не идет человек.
Пришельца встречает лишь стая ворон
среди безлистых дерев —
Расшумевшись меж застывших ветвей,
снова на них замерев.

ГОРЫ ГУЙШАНЬ
В скитаниях жизнь проходит моя,
цели у странствий нет.
Вновь проезжаю горы Гуйшань —
здесь не бывал пять лет.
Пол-Поднебесной проехать успел —
многие тысячи ли.
Все в той же келье живет монах,
совсем уже стар и сед.
Не близко до Срединных равнин,
труден к столице путь.
К морю приводят волны реки —
решаю к востоку свернуть.
О славных делах столетий былых
не стало памяти тут.
Целы ль развалины древних валов,
возможно ль на них взглянуть?

НОЧУЮ НА ГОРЕ ДЕВЯТИ СВЯТЫХ
Из мудрых мудрейшим считался Ван Се,
И дух его ныне живет.
Хотя миновало с кончины его,
Мне кажется, весен пятьсот...
Из яшмы и золота высится храм,
Он ханьских светил пережил,
Нет циньской державы, а персик цветет,
И речка, как прежде, бежит...
Лежу я, вдыхая цветов аромат,
Я в небытие погружен,
Вдруг скалы-утесы сошлись надо мной,
Надвинулись с разных сторон...
Когда же средь ночи меня разбудил
Заботливый старый монах,
Смотрел я на небо, где лодка-луна
Плыла в облаках — как во льдах!

ТЕНИ
Ползут, поднимаясь на Яшмовый храм
Слоями: на слой надвигается слой.
Не раз уж говорено было слуге
Сметать их, как явится, тут же метлой!
Вот солнце, поднявшись и мир осветив,
Сгребло их в охапку и бросило вон.
Но кончился день, а с луною опять
Они возвращаются с разных сторон...

* * *
Написано в Праздник середины осени.

В голубизне растворилось
Облако на закате.
Сковано все прохладой,
Всюду прозрачность такая.
По небу скользит бесшумно
Круглый сосуд из яшмы,
К востоку перемещаясь,
Млечный Путь рассекая.
В жизни моей, вспоминаю,
Не всегда выдавались
Радостные мгновенья
В этот праздничный вечер.
Новое полнолунье
В новом году грядущем
В далях такого края,
Вечно скитаясь, встречу.

НОЧНАЯ ДУМА

Ветер что-то шепчет в тростнике,
Этот шепот - та же тишина.

Дверь открыл и вижу: под дождем
В озере купается луна.

Спит рыбак, и чайка тоже спит, -
Может быть, у них похожи сны?

Вынырнула рыба из воды -
Словно демон в проблеске луны.

Ночь все глубже, и людей пути
Не пересекаются сейчас,

Только тень, когда иду один,
Следует за мною, веселясь...

То нахлынет на песок волна,
То, следы оставив, отойдет,

В ивняке луна, собрав лучи,
Паутину тонкую плетет...

Наша жизнь стремительна, быстра,
Соткана тревогой и тоской,

А отдохновенье - только миг,
Незаметный в суете мирской.

Вот пропел петух, а вслед за ним -
Колокольный звон и птичий гам.

Барабан вещает, что пора
Паруса расправить рыбакам!

ХРАМ ЖЕЛТОГО ВОЛА*

Среди реки - высокая скала,
Еще не найден на вершину путь.

А на скале стоит священный вол,
Не знающий, что значит плуг тянуть.

Паломники у храма собрались,
Упали ниц с надеждой и мольбой,

Приносят в жертву белую овцу
Под звуки флейт и барабанный бой.

А в поле, чуть поодаль, вол живой,
О камни спотыкаясь, тянет плуг...

Обветрены и ступлены рога,
И стесаны копыта - сколько мук!

А ведь ему лишь полпучка травы
Дают, чтоб голод вечный утолить.

Поистине: чем быть волом живым -
Куда как лучше изваяньем быть!

ВТОРЮ СТИХАМ ЯН БАО
«РАННЯЯ ВЕСНА»

В бедных проулках бушуют вовсю
ветер и снегопад,
Однако полон примет весны
ваш превосходный сад.
Я бы не прочь на тощем коне
проехать сквозь бурю и снег,
Пенье красавиц в вашем саду
был бы послушать рад.
Досаду развеять очень легко —
надо прибегнуть к вину.
Мы постарели, — что толку роптать
на солнце и на луну?
Веселое дело и день счастливый
трудно соединить.
Белые волосы, синее платье, —
заново песню начну.
Хотелось бы поле засеять мне —
давней мечты держусь.
Сети повесил бы вместо ворот —
бедности не стыжусь.
Службу оставить на три дня
свыше позволено мне.
Выспался сладко, проснулся и вот —
не ведаю, где нахожусь.

ЦВЕТУЩАЯ АЙВА.
Волнуемое легким ветром восточным,
сиянье плывёт с высоты,
Душистый туман наполняет пространство,
глядит сквозь веранду луна…
Объятые страхом пред бездною ночи,
в саду засыпают цветы,
Лишь алую кофту айвы освещает
свеча, догорая одна…