За окошком подмораживает. Уже завтра обещают крепкий морозец и снежок. Зима спешит в наши края, и суровый Господин Ноябрь готовит опустевший терем к её приходу...Даже не сдающиеся осени тополя за окном наконец-то облетели - широченные листья смёл с ветвей беспечный гуляка-ветер, и гоняет их по асфальту, сбивая в шелестящие перешёптывающиеся стайки...
Какое у нас сегодня было Солнце - яркое-яркое! И как раз нашла в сети нового чудесного фото-художника из поднебесной, 刘顺儿妞 ! Каждая её работа - это настоящая картина! В её фото удивительный свет, проходящий сквозь туманную дымку, окрашивает работы в нежные, персиковые и абрикосовые тона.
Делюсь её потрясающими видами Осени Поднебесной, в сопровождении лирики китайских поэтов!
Страничка фотографа: https://weibo.com/secretphotography?tabtype=home

Под морем - удивительная осень золотисто-абрикосового цвета, сиреневая дымка невидимых гор, бронзовеющая листва, тёплый, янтарный, завораживающе-мягкий свет, алые клёны, и чёрные силуэты ветвей в беспредельности небес...

«В 11 луну в густом тумане с Сюй Коу пересекаем озеро Тайху»
Вздымаются ввысь белопенные гребни,
туманом укрыт окоем,
Качает наш челн, как бамбуковый лист, и,
на волнах взмывая, плывем.
Спроси меня: как с головой непокрытой*
осмелился радостным быть?
– Владею горами и реками я,
что впечатаны в сердце моем.
(Фань Чэнда в переводах Алёны Алексеевой)
* Головной убор, изначально происходивший от головной повязки, был обязательной частью китайского мужского костюма, его носили не только на службе: в присутственных местах, в официальных церемониях, пиршественных трапезах, но и в домашней обстановке. Шапка символизировала чиновничью службу, а распущенные волосы и отсутствие головного убора означали отставку.

В Чанъани осенью смотрю вдаль
Над алыми рощами
башня взнеслась, высока,
В зерцале небес
не осталось от туч ни клочка.
На Южные горы
с осенним пейзажем взглянуть:
Друг другу величием
не уступают ничуть.
(Ду Му в переводах Алёны Алексеевой)

«Песнь осеннего ветра»
Ветер осенний рождается, только
серые тучи вокруг,
Травы с деревьями вянут, желтеют, и только
гуси стремятся на юг.
Цвет орхидей – восхитителен, только
и хризантем – аромат.
Вспомню, тоскуя, красавицу, только
все ж не верну назад…
Башня на джонке высокая, только
вниз по Фэньшуй мы плывем,
Гладь рассекаем речную мы, только
волны белы за бортом.
Флейты звучат с барабанами, только
песни гребцов веселей.
И не кончаются радости, только,
все же, не меньше скорбей.
Молодость минула, и не заметил я, только...
старость сносить тяжелей.
(Лю Чэ в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Хорошее рядом»
На башне смотрю я:
повсюду туманы легли,
И еле виднеется
где-то светильник, мерцая вдали.
Ступить бы на яшмовый
радужный мост и вернуться домой,
Где в гротах бессмертных
сияют созвездья с луной.

О дружбе я думаю Чжана и Фаня
известной, на все времена,
Как чарка кристальной,
была совершенной она.
Не следует думать
о суетных и преходящих делах,
Что мне до суждений –
пустых, как тщеславья замах.
(Су Ши в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Перевалы и реки»
Лишь выйдет осеннее солнце, скрывается
под наползающей тьмой;
На сад опускается холод ночной.
Стою и все слушаю шелест ветров,
И диких гусей не видать посреди облаков…

И все разбрелись на дворе постоялом, один – в тишине,
Сплетаются тени и блики светильника
на озаренной стене,
Уже порассеялся хмель от вина,
Как вытерпеть ночь бесконечную эту без сна!
(Чжоу Бан-янь в переводах Алёны Алексеевой)
На мотив песни «Солнечный перевал»
Написал на праздник середины осени

Ввечеру облака растворились бесследно,
прохладой залит небосвод,
Млечный путь серебрится беззвучно, луна –
ясным яшмовым блюдом плывет.
Но не длится прекрасное долго, и эта
встреча этой порою ночной…
Где с тобой любоваться на будущий год
будем мы этой полной луной?
(Су Ши в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Разорванное звено»
«Одинокий гусь»
Над реками Чу – все темней небосклон.
Печалясь – отставший от стаи на тысячи ли,
один и растерян, тревожится он.
На тень свою с жалостью глядя, в студеном затоне застыл на мели;
вдоль берега – травы увядшие, чистый песок,
и воды сливаются с небом вдали.
Без клина гусей – иероглифа часть,
он в небе лишь с точкой-чертой –
тоской по былому – и может совпасть.
Боится: задержится в этом суровом краю,
так прежде здесь снегом питался Су У,
сносящий безропотно участь свою.

Ну, кто посочувствует непреходящей скитальца тоске?
Напрасно в Чанмэньском дворце плачет чжэн расписной
в ночной тишине, ото всех вдалеке…
Тоскуя о спутниках прежних, они – словно пух камыша на волне,
Он думает: скоро в обратный отправятся путь,
и с ветром вернутся сюда по весне.
Друзей под дождем выкликая впотьмах,
внезапно пугается, как –
повстречаются вновь у заставы в горах?
Но он после встречи той
не будет завидовать ласточкам, что
приют обрели под узорной стрехой.
(Чжан Янь в переводах Алёны Алексеевой)

На мотив «Элегии о Шуй-лун» «Опадающая листва»
Зеленая роща под утро уж инеем обрамлена.
Пустынно и стыло. Заброшена нынче,
смотрю я, родная страна.
Шумят-шелестят, увядая повсюду,
один за другим опадают листки,
скрывают к воротам тропу сорняки.
По-над Хуайхэ зарождается ветер,
а на Дунтинху поднялася волна.
Кончается осень, еще одна…
Вершины взнеслись, за грядою гряда,
и тысячу гор наполняет листва,
на горных дорогах теперь
появится путник едва.

И кем-то исписанный, с тайным посланьем, багряный листок
дворцовый канал унесет,
напрасно кружит его тихий поток.
Цикады стрекочут, поют, не смолкая,
летящие лебеди скрылись вдали,
осенние чувства на сердце легли.
Смятенные тени дрожат за окном,
и звуки на лестнице - дробны, легки,
да можно ли вынести столько тоски!
Смотрю я во тьму и не знаю, где нынче мой дом,
и думы ночные, во сне ль, наяву:
сметет ли теперь во дворе кто листву?
(Ван Исунь в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Капли клепсидры»
С окраины гуси летят, небесные росы легли,
Осеннею полночью Млечная речка прозрачна вдали.
Мы встретились, друг дорогой, зачем же ты хмуришь бровь?
Ведь новая встреча – случится когда еще вновь?

Звучит драгоценный чжэн, и шелковый вьется рукав,
Стучат из сандала пайбани под ритм музыкальных забав.
Мы чарки нальем до краев, напьемся с тобой допьяна,
Что делать, коль жизнь – расставаний извечных полна.
(Янь Шу в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Пьянею, на острове Пэнлай»
Вернулся в родные горы

Мне западный ветер дорожку к воротам метет,
желтея, листва опадает, легка,
и белые тают вверху облака.
Темны силуэты у ив за стеной.
Так поздно ушел я со службы, вернулся домой!
Струится-струится повсюду прохлада,
как бабочки-брови – вершины гор,
пленяя, утешат блуждающий странника взор...
Родные края утекли как песок,
и старых друзей вижу только во сне:
что в горы идти в одиночестве мне?

Уже хризантемы летят лепестки,
роняют цветы для кого свой наряд?
Но чускую душу назад не призвать,
один я, вечерней прохладой объят.
Бреду мимо ветхих бамбуковых стен,
кто вспомнит потом аромат сокровенный, блажен?
Осенний светильник – один на весь дом,
осенний льет дождь – по округе всей,
и слышатся крики – осенние – диких гусей.
Вино ароматное пью не спеша,
- утешит ли, чаша моя глубока,
но горше и глубже – моя тоска.
(Ван Исунь в переводах Алёны Алексеевой)

На мелодию «Смотрю на восток от реки»
За водами, что отделяют мой берег, туманы на рощи легли,
Смотрю на восток от реки,
дороги не вижу вдали.
И думаю, встретимся разве во сне, в разлуке с тобою скорбя,
Хотя бы и воды реки,
пускай, отделяют тебя...

А сколько написано возле светильника писем тебе, и не счесть,
Но, кажется, нет никого,
кто б мог отнести тебе весть.
Пусть даже и дикого гуся найду, доверю письмо, как гонцу,
Да только ведь осень уже
идет со дня на день к концу.
(Хуан Тинцзянь в переводах Алёны Алексеевой)