Или джаз московской осенью

В честь 17-летия нашей свадьбы решили куда-нибудь сходить. Из субботнего репертуара наиболее привлекательным нам показался джазовый вечер в Доме композиторов (из цикла «Московская осень»). В меню вечера значились крол на гриле, в смысле Кролл и Бриль, ну и вообще, джаз мы уважаем (хотя и не фанаты).
Дочь нас с нашими затеями беззаботно послала подальше, а сын отважно согласился.

читать подробнее

*играет на скрипке*
лейтмотивом тянутся дни.
тянутся, дни, события, жизни.
плывут...как те же облака.
иногда ненароком взглянешь - засмотришься.
и так и стоишь с открытым ртом.
как дурак.
нет, сам-то ты не дурак.
просто люди.
суетящиеся, мельтешащие вокруг, бегущие каждый по своему единственному, неповторимому и в то же время такому же как вчера, такому же как и завтра серому.
просто серому.
каким бы радужным оно не казалось.
а ты стоишь и смотришь.
смотришь и ничего вокруг не видишь.
смотришь, и видишь все.

-----------------
PS Это вообще не я написал. Это дочка. Мне понравилось. :)

Зима, на дворе поздний застой. Мама в отпуске. В квартире я и трое сокурсниц. Привет, привет, привет!
В каждую из них я немного влюблён, но всё проходит вполне целомудренно, в рамках дружеского общения.
Танцы под Рикки_э_Повери сменяются хоровым пением лучинушки и сольным (ах, Лера…) «Заходите к нам на огонёк». И новая кассета с супермодными итальянцами.
Эта музыка будет вечной, если я… если, если, если… Да, да, да…
Блестят глаза… И это вовсе не от двух бутылок красного. И не от жарких батарей розовеют щёки... Сколько дьявольской чувственности в одном только моменте перехода от бешенства быстрого танца к кошачьей лени «медляка». Время и пространство такие тягуче-плотные, что можно брать этот континуум, и лепить из него кирпичики слов-движений-взглядов, которые складываются во что-то невозможно-нездешнее, белую башню в волшебном Заземелье…

Но вот кончается кассета и, кто-то из девчонок испуганно пищит, глядя на часы, что уже поздно и пора домой. И все трое, подталкивая и подбадривая друг-друга, как бы ненароком заступая подруге дорогу к отступлению, начинают одеваться. И с каждой надетой вещью словно гаснут, отпуская своих волшебных двойников с глазами, светящимися нежностью, лукавством и надеждой.
Конечно, это по-прежнему они, те девчонки, в каждую из которых я немного (ой ли?) влюблён, но что-то ушло, исчезло или безвозвратно сломалось.
Я, конечно, иду их провожать до такси. По дороге мы кричим луне что-то невнятное, дурачимся и валяемся в снегу.
Как-то очень быстро находится согласное такси. Пока, пока, пока…
И лишь опустив поднятую в прощальном приветствии руку, я понимаю, какое невозможное, несбыточное счастье я испытывал предыдущие несколько часов.
Пока…

Мне 10 лет. Воскресное утро. Ещё очень рано, и все спят. Кругом тихо-тихо, только позвякивает с улицы трамвай. Даже по звуку слышно, что он совсем свежий, внутри пустой и снаружи чистый.
В солнечном луче маневрируют пылинки разного калибра. Самые крупные из них удаётся сбивать мелкими точными плевками, и каждое попадание наполняет меня уверенностью, что такое замечательное начало дня обещает ещё более замечательное продолжение. Ничего конкретного, просто растёт предчувствие чего-то совершенного удивительного, светлого и радостного.
Обязательно! Обязательно…

Ещё вспомнилось…

Примерно раз в месяц ранним воскресным утром со двора доносилось заунывное: «точу ножи-нооожницы!.. Точу ножи-нооожницы!..» То был представитель тогда уже исчезавшей профессии бродячих точильщиков в лице пожилого толстого татарина. Мама собирала имевшиеся колюще-режущие предметы, давала с собой два рубля, и я бежал смотреть, как с обода широкого серого круга летят фонтаны холодных искр. Наточив «взрослые» ножи-ножницы, татарин, поворчав для порядку, забесплатно острил наше, мальчишеское, вооружение: обломки напильников и перочинные ножи. После чего, вскинув на плечо широкий ремень своей точилки, неторопливо шёл в соседний дворовый конгломерат. Не помню точно, когда он перестал приходить, но это было задолго до нашего переезда в 79 году.
А ещё два или три раза к нам забредал и вовсе уже диковинный раритет былых времён — старьёвщик. Воочию я его ни разу не видел, но крик «старьё берём!!» слышал отчётливо. А бабушка, торопливо роясь в шкафах и ящиках, объяснила, что это за человек и чем промышляет. Вынесла она, на мой взгляд, сущее барахло, годное только на половые тряпки и в металлолом. А вернулась с изрядной горкой мелочи, с которой я тут же побежал покупать мороженое. Как тут после этого не верить в добрых волшебников?

Помню тоскливую процедуру заклеивания на зиму окон: мама варила крахмал, я резал полоски бумаги — и ещё более нудную процедуру весеннего отрывания и отмывания тех кусков, которым таки удалось приклеиться. А зимой ветер поддувал из-под отстающих кусков бумаги с противным дребезжащим свистом.
В противоположность заклейке окон натирка полов мастикой была занятием весёлым и нетрудным. Я надевал на ноги две мохнатых щётки и катался по полу во все стороны на манер ледяной дорожки. Так здорово было видеть, как пол постепенно приобретает хоть и не пресловутый зеркальный, но вполне отчётливый блеск! Единственное — мастика противно пахла. Просто-таки-напростаки воняла, как выражался мой приятель и сосед по лестничной клетке.
Про новогодние мандарины написано уже столько, что добавлять смысла нет. Да и не оставили они настолько ярких воспоминаний.



На этом, пожалуй, всё.
Про следующую квартиру напишу как-нибудь потом. Там тоже было интересно, особенно поначалу.

Начало
Про Ивановскую
Про Ивановскую 2

начало здесь

Аккурат к началу моего ученического периода мама получила новую и (о, счастье!) отдельную двушку в хрущобе на той самой Ивановской улице (ударение на «а»). Три одинаковых корпуса глядели окошками друг на друга, а из крайних открывался вид, с одной стороны, на парк «Дубки», а с другой — на бескрайний и могучий Тимирязевский лес.
На окраине леса стояли совершенно деревенского вида дачи каких-то художников, и местность в целом радовала болотистыми пустырями (которые по весне становились ареной морских баталий на плотах и старых покрышках), заброшенными на нулевом этапе стройками и названиями вроде «проезд Соломенной сторожки».
Несмотря на отдельность и двухкомнатность, комнату мне всё равно пришлось делить с бабушкой, которая к тому времени поддалась на мамины уговоры съезжаться. Но это всё были сущие пустяки. В доме, благодаря «ведомственности», жила половина уже знакомых мне ребят, половина дверей не закрывалась (все ж свои), и границы между квартирой, домом и двором были почти столь же условными, как и на даче.
Дом был полон замечательными личностями. Этажом ниже возвращающихся с занятий школьников караулил вечно пьяненький дядя Паша. Он строго спрашивал о полученных оценках, а затем, страшно и ароматно сопя, выуживал из внутреннего кармана сального пиджака диво дивное — ломкую пластинку настоящей жевачки в обёртке с иностранными буквами. Лет через пять он куда-то пропал, и я, к стыду своему, ни разу не поинтересовался этим обстоятельством.
В соседнем подъезде жил блаженный дурачок Юра. С неизменно добродушной ухмылкой он по просьбам зрителей вязал узлами железные обручи от бочек, которые для этой цели жертвовал ближайший продуктовый магазин, зимой лепил огромные и тяжёлые как пушечные ядра снежки и вообще был кем то вроде ангела-хранителя двора. В уличном конфликте, если что, достаточно было добежать до границ видимости Юры, каждый кулак которого отчётливо различался с расстояния, на котором обычный человек только начинал узнаваться.
...
Желчные старушки-всезнайки на лавочке у подъезда — архетип ушедшей эпохи;
девочка, которой нёс портфель;
синяк в пол-лица от случайного удара клюшкой;
руки в перманентных ожогах;
три-четыре одновременно читаемые книги;
позвякивание раннего трамвая в тишине воскресного утра…

Это было самое лучшее место на Земле.

Ах, да. Коту тоже нравилось. О целые дни проводил на балконе, свесившись с цветочного ящика и мечтая о копошащихся внизу голубях. Один раз он таки свалился вниз, но разве третий этаж — высота для настоящего зверя? :)


Начало
...
Про Ивановскую 2
Про Ивановскую 3
Про Каляевскую

Или о том, как НЕ НАДО писать статьи.
(в тексте далее слова, выделенные болдом, являются прямыми цитатами из статьи).


В топ-30 блогов Яндекса вдруг вылезло вот это.

Там написано много, путанно и со множеством грамматических ошибок.
Но если кратко, то суть такова: читать подробнее

Принял участие :)

Продолжаем разговор
Первый
Второй ]
Третий. Начало.

Ко времени нашего знакомства комбинаторский талант Третьего подвиг его на расширение своей издательской империи. Придуманная им бизнес-схема была проста и гениальна.
читать подробнее

Обычный человек, находясь в экстремуме чувств, разряжается матерной тирадой.
Бытовой матерщинник, для которого «артикли» естественны как дыхание, будучи поражен до глубины души, находит "сверхслова".

Майор Галиев, маленький энергичный башкирец, любую свою фразу начинал с «так, блянахбля», из-за чего неоднократно страдал, будучи не в силах обуздать свою природу даже перед лицом командования округа.
В ту ночь, будучи дежурным по части, он мучимый то ли офицерским долгом, то ли вынужденной абстиненцией, вместо того, чтобы мирно спать в дежурке, отправился проверять посты.
Войдя на охраняемую территорию, майор увидел часового, который, не обращая внимания на проверяющего, пялился в небо.
— Тааак…, мгновенно закипая, зловеще затянул майор, одновременно машинально также поднимая глаза к небу.
А там было гало. Примерно такое, но с четырьмя яркими лунами по краям кольца.
— ааак… икнул майор Галиев и вместо своего обычного продолжения выдохнул: читать подробнее